В вагоне зажегся свет, Свят увидел свое отражение в стекле, а весь заооконный мир теперь смешался с его маленьким круглым лицом. Поезд пошел очень медленно, пассажиры поднимались, снимали вещи с полок, надевали береты и шляпы. Вскоре все сгрудились в две тесные очереди у дверей. Свят догадался, что электричка остановится и больше никуда не пойдет…
— Мальчик, ты с кем? — услышал он точно такие же слова, но теперь их произнесла толстая старушка.
— Меня на вокзале тетя встречает, — сказал он, и это была его вторая ложь.
На перроне, куда он вышел, к ему опять подошла толстая старушка, но теперь уже схватила его за руку.
— Ну, и где же твоя тетя? — спросила она.
— Не знаю, — сказал Свят. — Вот, сейчас она придет.
И оглянулся, утверждая свою ложь, будто бы ища глазами тетю.
— Подождем ее вместе, — сказала старушка. — А если она не придет, — многозначительно добавила она, — отведу тебя в детскую комнату милиции.
Это в наши дни никому нет дела до мальчика, который едет один в электричке между двумя крупными городами страны, но тогда, в середине шестидесятых, все было не так, как сейчас: не было ни дразнящих рекламных плакатов, ни сплошного потока иномарок на улицах, и люди в стране жили совсем другие.
— Как тебя зовут? — спросила старушка.
Свят молчал, нахмурившись. Ему вдруг открылась правда, вернее, часть правды о себе самом. Имя — вот причина всему, что происходило с ним последние дни. На тетрадке было его имя. На бирке от курточки — тоже. Убийцы нашли его по имени, и только в имени было все дело…
— Ты что же, мальчик? Забыл, как тебя зовут? — старушка пытливо смотрела на него, хитро прищурившись.
Свят потер лоб. Разве бывает, что человек забыл свое имя? — подумал он. Старушка вдруг нахмурилась, взяла его за плечи и резко развернула к себе. И вдруг подсказала ему решение:
— А если и правда? Такое на войне случалось.
— Я… — неуверенно произнес Свят. — Не знаю, как меня зовут.
Его держали в привокзальной милиции до утра, рассчитывая, что кто-нибудь заявит о пропавшем мальчике, затем отвезли в больницу. Врачи быстро осмотрели его, присоединили разноцветные провода к голове и запястьям, заставили кружиться на месте и бегать по комнате.
— Никаких ушибов, повреждений нет, — сказал доктор. — Чрезвычайно странный случай амнезии.
Свят хорошо запомнил это новое слово. Потом его отвели в другой кабинет, с большим деревом, растущим в кадке у окна, и женщина-врач в толстых очках долго разговаривала с ним. Дерево, как уже потом, вспоминая все это, понял Свят, было фикусом, врач — психиатром.
