— Да я уж как-нибудь… Того…
— Нет, — строго сказала техничка. — Для взрослых у нас другая уборная, в противоположном конце коридора.
Свят свернул за угол. Открыл и закрыл дверь туалета, чтобы казалось, будто он вошел. Ему и правда сильно хотелось — от страха, но времени не было: считанные секунды.
Здесь был пожарный выход из школы. Свят с трудом повернул задвижку, которая будто окаменела под его пальцами. В лицо дунул пронзительный холодный воздух. Свят побежал прочь от школы, через спортплощадку и огород, достиг ближайшей улицы и кинулся во дворы. Так, дворами, он и пошел, и шел довольно долго, не ведая куда — мимо одинаковых песочниц в виде облупленных мухоморов, мимо детских качелей, вяло болтавшихся на ветру.
Большой, нескончаемый город. Свят и представить не мог, где его край и как далеко до этого края. И вот, во всем этом городе, негде спрятаться от убийц.
Сколько их было? Человек-месяц — один. Тот, кто был с ним в шахтерском поселке — другой. Женщина с коляской — третья. «Дядя» — четвертый. Теперь Святу казалось, что он и прятал в багажник коляску. Что это была за банда? За что они убили его родителей и почему хотят убить его, разыскав даже в другом городе?
* * *
Разыскали и долго следили за ним… Святу стало ясно: неспроста он испугался, когда пропала тетрадка, когда оторвали бирку от курточки. Все это также было их рук дело, только вот зачем им тетрадка и кусок материи?
Домой идти было нельзя: ведь если они знали его школу, то знали и дом. Можно было пойти к тете: она работала заведующей библиотекой, совсем рядом — Свят часто сидел там вечерами, листая книги под лампой, чтобы потом вместе с тетей пойти домой. А что, если тетя заодно с ними? Ведь он тогда пытался рассказать ей про куклу в коляске, но она просто подняла его на смех.
Он настаивал на своей правоте, заплакал. Он стоял перед тетей, задрав голову, тряс кулаками и говорил, что эти самые люди, он знает, убили его родителей. И тогда тятя ударила его по щеке. Такое случилось впервые. Мать, конечно, шлепала его, но тетя — никогда.
Он вспомнил, как она вязала ему шапочку, бормоча и чертыхаясь под нос, как грубо вертела его на месте, примеряя шапочку…
Нет, не пойдет он к ней в библиотеку. Все это вдруг показалось ему какой-то далекой, уже прошедшей жизнью, будто он уже догадался, что никогда больше не вернется к тете — ни в библиотеку, ни домой. Все это было в прошлом: и коричневый дом с лифтом, и библиотечная лампа, и световой под лампой круг…
