— И ты еще удивляешься, что я выгляжу таким старым? Ты на себя бы посмотрел — жаль, зеркала нет! Седой, хромой, развалина развалиной, кажется, плюнь на тебя, и рассыплешься. Вот почему, видать, тебе и подавали столько денег, из жалости, надо думать. Слушай, а это мысль! Будешь работать из-под меня — у меня же есть патент гильдии, если что — ты мой подмастерье, а я тебя выставил на работу. Должно хорошо получиться. Знаешь мы как сделаем: завтра тебя отведу в баню, мы тебя вымоем, расчешем волосы — они у тебя отросли длинные, — бороду тебе поправим, и станешь такой благообразный старик, все жалеть будут. И шрам на щеке у тебя к месту — бывший воин, вынужденный просить подаяние. Это будет твоя легенда: ты воин, раненный в боях, империя оставила тебя без куска хлеба, и ты вынужден побираться, чтобы не умереть с голоду. А здорово должно получиться ведь!
Я помолчал, потом с грустью сказал:
— Катун, я ведь и есть воин, раненный в бою. И награды у меня есть за мужество. И теперь я буду сидеть и просить милостыню?
— А сидеть и голодать ты не хочешь? Мало ли кто там кем был. Я вот магом, например, был, и что? Мне теперь себя в грудь бить и кричать, что я заслуженный боевой маг? — Старик устало сел на лежанку, положив руки на колени. — Что было — прошло. Теперь я тот, кто есть — Катун, нищий. И ты нищий, Седой.
— Катун, а ты что, магом был? — разбирало любопытство меня.
— Магом, даже боевым. Но как только меня выжгло в результате вспышки магического артефакта, у меня все способности пропали. Ну, кроме там лампу зажечь, и то ненадолго. Фитилек подпалить…
Катун задумался.
— Это во время Ласандо-аранской войны было, когда падишах Маркабаз пожег несколько наших поселений на границе с Аранией. Заявлено было, что Ласандия захватила часть их земель, и эти поселения незаконны, и что они восстанавливают справедливость… ну, в общем, там сам черт не разберет, но нас тогда выдвинули в составе ударной армии в сторону агрессоров. Вначале мы успешно долбали этих южан, наши легионы дали им хорошенько просраться, но потом подключились аранские маги, и вот тогда нам пришлось солоно — и в прямом и в переносном смысле.
Мы застряли в солончаках, увязнув по колено в жидкой соленой грязи, под проливным дождем. Южане более легкие, чем наши тяжелые латники, они забрасывали наши легионы дротиками, отбегая и снова наваливаясь, а мы могли только стоять в грязи и ждать смерти. Но потом стало еще хуже… Появились их маги, которые швыряли магические амулеты, разрывающие солдат в клочья. В их числе были и амулеты против магов — один такой артефакт рванул так, что трое магов, и я с ними вместе, полегли без сознания, полностью выжженные. До этого мы могли хотя бы отгонять копьеметателей огнем и швырять булыжниками, отправляемыми магической силой, а когда почти все маги полегли, став трупами или полутрупами… в общем, осталось — один из десяти бойцов, пришедших на границу, — был полный разгром. Выживших, и меня в том числе, превратили в рабов. Я десять лет работал на хозяина, рыбопромышленника, пока не выкупился на волю. Тут уже я никому не был нужен… Да и тогда, если бы вернулся выжженным, кому я был бы нужен, пустой как барабан?!
