— Мир тебе, чадо мое, — сказал он, глядя, как узник жадно пьет воду.
Вартан неприязненно покосился на священника, но тот этого не заметил, поскольку стоял впереди.
— Так уж и чадо? — Кирилл усмехнулся. — Позавчера вы из меня демонов изгоняли.
— Я помню, во имя Господа, — отец Павел кивнул и перекрестился. — Но всякий, кто крещен, есть чадо церкви нашей, пусть даже заблудшее, в грехах и гордыне пребывающее…
— Чадо есть, только церкви нет, — отозвался Кирилл.
— Неправда, там где один верующий…
— А есть ли искренне верующие среди тех, кого вы считаете «православными»? — перебил собеседника бывший журналист и понял, что немного отошел от пыток, что может говорить так же бойко и легко, как и ранее. — Вот вы сами, что для вас религия — способ жизни или работа, средство заработка и выживания, неплохой способ социализации?
— Мы тратим время, — отец Павел поморщился.
— У меня его очень много. — Кирилл повел рукой. — Куда мне спешить?
— Торопись спасти свою душу, — похоже было, что священник говорит искренне. — Ибо враг рода человеческого, аки лев рыкающий, бродит в ночи и нашептывает соблазны, и тебя, сын мой, он почти уловил в свои сети, поймал на гордыне и лжи, и еще немного…
— Я сильно удивляюсь, почему вы пришли в одиночку, — вновь перебил Кирилл. — Где отцы-инквизиторы?
Отец Павел вновь поморщился.
— Не стоит юродствовать, — произнес он тихо. — Парни майора придут к вам завтра, и «уроки» будут продолжены, я же хотел всего лишь облегчить вашу участь, сделать так, чтобы прекратилось это богопротивное мучительство.
— Так поговорите об этом с Дериевым. — Кирилл отвернулся к стене, давая понять, что разговор окончен.
Священник вздохнул, и зашагал прочь.
Ему на смену вскоре явились знакомые уже «учителя» и вместе с ними сутулый человек, как выяснилось чуть позже — врач. Он смерил узнику давление, пощупал пульс, скривился так, словно ему в рот положили намазанный горчицей лимон, отвел старшего из палачей в сторону.
Разговор велся на повышенных тонах, но Кирилл не смог разобрать ни единого слова.
— Приступаем, — велел экзекутор, вернувшись к «камере».
Но этот раз они пустили в ход полиэтиленовый пакет — его натягивали на голову и зажимали вокруг шеи, так что дышать не было никакой возможности, в ушах начинало грохотать, а в глазах темнело…
Кирилл напрягал всю волю, не давая телу вступить в бесполезную борьбу, удерживал себя от попытки ударить, как-то освободиться, хотя бы задергаться, чтобы только прекратилась эта мука. Понимал, что лишь насмешит палачей, даст повод для новых издевательств и поколеблет их мнение о своей стойкости.
