— Вот и иди с ней, всссыы, — буркнул лысый.
— И пойду, — спокойно согласился Федор. — Мы направимся к берегу, и вдоль него к центру…
— А я тогда что, в Печеры? — Злость исчезла с лица Стаса, на нем появилась неуверенность.
— Выходит, так, — кивнул Серега. — Надеюсь, сообразишь, чего сказать.
— О майоре и его «возрождении цивилизации» слышали наверняка многие, да. — Федор задумчиво огладил подбородок. — Кто не слышал, тем нужно поведать, и в красках. Но не забыть и о том, чему учил нас посланник.
— Не учил, а продолжает учить, пусть даже его нет с нами! — возразила Дина. — Примером, словами, духом!
Глаза ее горели, лицо, обычно бледное, раскраснелось, и видно было, что девушка готова что в огонь, что в воду.
— Это верно, — подтвердил Федор, а Стас, демонстративно отвернувшись, еще раз сделал Омовение Светом.
— Надо договориться, где и когда встречаемся, — подытожил Серега, поднявшись одним мягким и гибким движением.
— Прямо тут? — предложила Дина. — Место заметное.
Они находились на асфальтированной площадке перед супермаркетом «Евро», где из трещин в асфальте торчали молодые деревца, и стояли два проржавевших автомобиля. Рядом с ближайшим торчало несколько крупных мухоморов, на капоте грелась серая ящерица.
— Годится. — Стас вскочил. — Завтра на рассвете.
Бывший десантник кивнул, закинул за спину рюкзак и двинулся в сторону окруженной деревьями школы. Едва он скрылся из виду, как лысый развернулся и, не прощаясь, решительно затопал в противоположном направлении.
— Этот парень хочет быть святее самого Папы римского, — сказал Федор грустно. — Печально это.
— Я должна любить его как брата по вере, но не могу, — пожаловалась Дина.
— Тогда терпи. Иногда терпение может заменить любовь. Ты готова?
— Да, сейчас. — Девушка убрала записи в пакет, а его засунула в карман ветровки. — Пошли.
* * *
«Учить» Кирилла начали, когда они добрались до «камеры».
— Давай дубинку, — сказал один из конвойных.
— Э, зачэм? — тюремщик нахмурился. — Она твоэ, да?
— Я верну, — пообещал вояка, улыбаясь. И бывший журналист понял, что сейчас будет очень больно.
Второй конвойный хмурился, ему происходящее не особенно нравилось, но мешать выполнению полученного от командира приказа он не собирался.
— Ну, дэржи… — Тюремщик неохотно вытащил из петли на поясе резинотехническое изделие.
Конвойный взвесил дубинку в руке, а затем ударил так стремительно, что самого удара Кирилл не увидел. Хрустнуло в боку, стало трудно дышать, а перед глазами потемнело от охватившей все тело боли.
