Григория, судя по мрачной физиономии, Кирилл не убедил, но на остальных слова произвели впечатление.
— А что, были другие? — спросил Тимоха.
— Конечно. Я никогда не утверждал, что первый и единственный. — Кирилл представил, как смотрелся бы рядом с настоящим пророком, уверенным в своей правоте, и едва удержался от улыбки. — Были и другие, и тот, кто сказал «видевший меня видел Отца», среди них первый и наилучший.
Вновь заскрипели мозги в головах — люди, считавшие себя христианами, но ходившие в церковь разве что на венчание и крестины, принялись вспоминать, откуда цитата.
А ведь это каноническое «Евангелие от Иоанна», а не замшелый апокриф.
В этот раз после ужина к Кириллу заглянул Антон Семенович, которому повезло заснуть и проснуться, спустя годы, вместе с семейством — женой, сыном и дочерью лет десяти. Именно его отпрыска, названного в честь отца, Сын зари «исцелил» прикосновением, будучи при этом без сознания.
Папаша, то и дело кланяясь, принялся лопотать насчет того, что «посланник» должен принять его покаяние.
Пришлось спровадить его примерно теми же словами, что и Дину.
Следующие два дня походили друг на друга, точно доски из одного забора. Утренняя молитва, вечерняя, обе «во имя Отца, Единственного и Несотворенного», «Омовение Светом», о котором Кирилл, честно говоря, сам вспоминал лишь тогда, когда видел, как его делают другие.
И вечерняя проповедь, которую он предпочитал называть «беседой»…
Кирилл рассказывал о том, как из осознавшего себя Отца возникли Дух и Материя, как Демиург позавидовал сотворившему его и попытался по примеру Первого Света отразиться, и у него вышло множество «копий» разной силы и разумности, и они стали его помощниками и слугами, архонтами и властями, ангелами и богами, лишенными истинной души, хотя и могучими.
Похищенные частицы Духа стали душами людскими, и чтобы они не вернулись, их заключили в материю, в тела, а дабы было им где пребывать, Демиург сотворил мир — громадную темницу, обиталище зла, вырваться из которого души сами не могут, поскольку переходят из тела в тело.
И свет их многие века омрачался, делался все более тусклым, князь же мира сего держал людей в рабстве и вместе со своими «детьми» измышлял новые и новые ловушки. И зов к свободе, живущий в разлученных с Отцом частицах Первого Света, становился все более слабым.
Именно Демиург стал жестоким и завистливым Богом Ветхого Завета.
Слушали Кирилла все так же внимательно, даже отмытый и побрившийся Григорий сидел открыв рот. Особым усердием отличался лысый Стас: молился так, что едва не расшибал себе лоб, и по вечерам, пока хватало света, усердно переписывал то, что зафиксировали Серега и Тимоха. Делал копию для себя.
