Красное яичко - Александр Валентинович Амфитеатров

Каждый праздник нисходит на землю, как некий царь, — в сопровождении ярко расцвеченной свиты обычаев, преданий, поверий, примет и суеверий, накопленных веками, в пышном ореоле символов, часто заслоняющих в мировоззрении среднего человека религиозную или историческую основу празднуемого события. Так, — за блеском легенды о «святом», за лучезарным сиянием поэтического венца вокруг его головы, теряются зрительные представления о действительных чертах его лика. Наиболее резкий пример, как история святого может быть совершенно уничтожена поэтическою легендою о нём, представляет собою жизнеописание св. Георгия, рыцаря-патрона «старой весёлой Англии», в действительности же александрийского епископа в четвёртом веке, притом далеко не блестящего в ряду великих мужей тогдашнего мощного христианства. Полюбившийся символ заслонил в веках человека. Для множества людей, праздник — также, прежде всего символ: Рождество — это детская ёлка; Троица — берёзки, цветы, гирлянды, крёстный ход; Иванов день — потешный костёр, расцвет папоротника, шуточное кладоискательство; Вербное воскресенье уже одним названием своим обличает символ, с ним сопряжённый; Успение — праздник дожиночного снопа, а на юге — первой кисти винограда; Преображение слывёт в народе Спасом на яблоках, в отличие от Спаса на воде и Спаса на меду. Христианство, таким образом имеет своих язычников, бессознательно сближающих религии, происшедшие из Евангелия с пантеизмом древних извечных культов; жизнь Христа комментируется для них годовым оборотом жизни природы, Бог всеобъемлющей любви есть не только Солнце Правды, но и зримое солнце, животворящее землю. Это христианское язычество, в огромном большинстве своих проявлений, настолько грациозно, наивно и трогательно, что против него редко поднимаются руки даже у самых суровых ортодоксов церковной догмы. Вере оно никогда нигде не мешало.

Напротив, можно смело утверждать, что — где народ начинал терять свои «суеверия», там он весьма скоро расставался и с верою. Да и понятно: почти все христианские «суеверия» проникнуты жаркою любовью к Христу, твёрдою верою в Его могущество и правду, каких не привьёшь человеку катехизическим внушением, — они родятся из непосредственного, природного самосознания. Вера природная, вера по инстинкту всегда и всюду стояла выше веры рассудочной, вера с наглядным, образным символом чувствуется и держится обыкновенным человеком, не мыслителем, надёжнее и прочнее веры отвлечённой, умозрительной.