Джо Варвар и Чвокая Шмарь - Пол Стюарт

Посвящается Джеку

Ночь спускалась на Чвокую Шмарь. Солнце давно уже село, и на темный небосклон выплыли из-за Гнилых Гор две из трех здешних лун — одна багряная, точно пернатая мышь, а вторая желтая, как подштанники людоеда в день стирки. И обе светили очень ярко, ибо наступило полнолуние.

Сумерки еще полнились шумами: дневные существа (древесные кролики, длинноногие коромыши, горные рыбы и розовые смердуны), собираясь лечь спать, здоровались с существами ночными (пернатыми мышами, птицами-ленивками и газовыми лягушками), которые еще только пробуждались. Высоко в небесах в багряно-желтых полосах лунного света уже вовсю носились пернатые мыши и, врезаясь друг в друга спросонок, громко вскрикивали: «Ай! Ой!»

В Эльфийском Лесу под порывами сырого холодного ветра кланялись и качались деревья. А в Благовонных Грязях липкая жижа вздувалась огромными пузырями, которые лопались с громким и неприятным хлюпаньем, С Людоедских Холмов доносилось мощное чавканье — словно тысяча очень крупных младенцев одновременно сосут во сне большой палец.

По мере наступления темноты все чаще вспыхивали огоньки в огромном и весьма перенаселенном Гоблинтауне: это гоблины готовили себе ужин, громко перекликаясь между собой, распространяя вокруг запахи вонючей овсянки и сопливого хлеба.

— Ты в жаркое плевал?

— Нет еще.

— Ну так плюй скорей, а то у меня духовка перегреется.

Зато Мост Троллей был, как всегда, объят тьмой, казавшейся в ту ночь особенно промозглой. В кромешном мраке тамошние тролли не способны были разглядеть даже кочаны капусты и клубни турнепса, приготовленные на ужин, и порой из-под моста доносился утробный голос:

— Эй, никто мой турнепс не видел?

— Да вот же он!

— Ты что! Чуть башку мне не оторвал!

Когда багряные и желтые полосы лунного света сползли по склонам вулкана Маунт-Бум к его подножию, где высился величественный замок Рогатого Барона, ночную тишину разорвал вдруг пронзительный вопль, донесшийся из окна самой высокой башни замка. Похоже, и здесь кто-то из обитателей Чвокой Шмари перепутал чужую голову и известный корнеплод.

— Уолтер, свекольная твоя башка! УОЛТЕР! ГДЕ ЖЕ ТЫ, НАКОНЕЦ!

Пронзительный голос принадлежал Ингрид, супруге Рогатого Барона, и радости в этом голосе, надо сказать, было мало.

— Иду-иду, радость моя! — заторопился Рогатый Барон, карабкаясь по узкой винтовой лестнице.

— Знаешь, я нашла в каталоге именно то, что хотела! — сообщила ему Ингрид. — Поющие шторы! Вот послушай, что здесь говорится: «Ни одна уважающая себя супруга Рогатого Барона не может обойтись без волшебных поющих штор, ибо они будут нежно убаюкивать ее по ночам, а по уграм будить ласковой и одновременно бодрящей песенкой». Я непременно хочу такие шторы, Уолтер! Хочу, чтобы меня нежно убаюкивали! И будили ласковой бодрящей песенкой! Ты меня слышишь?