Влейте в нее свое сердце. Как чашка за чашкой строилась Starbucks - Дори Джонс Йенг, Говард Шульц

КАК ЧАШКА ЗА ЧАШКОЙ СТРОИЛАСЬ STARBUCKS

Говард Шульц

Дори Джонс Йенг

Говард Шульц ПРЕДСЕДАТЕЛЬ СОВЕТА ДИРЕКТОРОВ И СЕО STARBUCKS COFFEE COMPANY и Дори Джонс Йенг

СТОКГОЛЬМСКАЯ ШКОЛА экономики В САНКТ–ПЕТЕРБУРГЕ Stockholm School of Economics in Saint Petersburg

Мечта о мечте

Эта книга — история страстного человека. Одного из тех, кто начинает любить, еще не найдя объект желания, потому что для них смысл жизни — быть влюбленным. Человека, который пренебрег тем, что принято считать благом — деньги, статус, стабильность, положение в обществе, ради возможности мечтать и страстно любить жизнь.

Говард Шульц искал то, что может поразить воображение, лишить сна и заставить грезить. Он нашел кофе.

Одержимость в желании поделиться своей мечтой, любовью, знанием и восхищением со всеми — вот то, что дала миру Starbucks.

И множество людей ответили взаимностью, потому что так не хватает общения, тепла, понимания. Люди очень одиноки в этом несущемся куда-то огромном мире, хочется просто присесть и глотнуть ароматного кофе, перекинуться нарой фраз, поймать чей-то взгляд и… помечтать.

Понимание этого простого человеческого желания дало миру еще одну легенду, объединяющую миллионы людей.

Анна Матвеева, создатель и директор сети кофеен «Идеальная чашка»

Холодным январским утром 1961 года мой отец на работе сломал себе лодыжку.

Мне в то время было семь лет, и битва в снежки на заднем дворе школы в самом разгаре, когда мать высунулась из окна нашей квартиры на седьмом этаже и помахала мне рукой. Я побежал домой.

— С отцом случилось несчастье, — сказала она. — Я еду в больницу.

Мой отец, Фред Шульц, лежал дома с задранной кверху ногой больше месяца. Я никогда прежде не видел гипса, поэтому поначалу он был для меня чем-то диковинным. Но прелесть новизны быстро исчезла. Как и многим другим его собратьям по социальному положению, отцу не платили, когда он не работал.

До несчастного случая он работал водителем грузовика, собиравшего и развозившего пеленки. Долгие месяцы он горько жаловался на их запах и грязь, утверждая, что эта работа — худшая на свете. Но теперь, когда он потерял ее, по–видимому, ему хотелось вернуться. Моя мать была на седьмом месяце беременности, поэтому не могла работать. У семьи не было ни дохода, ни страховки, ни профсоюзных компенсаций — рассчитывать было не на что.

Я и моя сестра молча ели за обеденным столом, а родители спорили о том, у кого и сколько денег им придется одолжить. Иногда по вечерам звонил телефон, и мать настаивала, чтобы трубку снял я. Если звонили по поводу долгов, я должен был говорить, что родителей нет дома.