Лениво передвигались стрелки часов по замкнутому кругу циферблата. От обиды, что никогда не освободятся из своей клетки, они кричали тиканьем, прося свободы. Но время шло, и зал, где висели часы, всегда был либо полон людьми, что никто не слышал их голоса, либо пуст, когда звук эхом разлетался по всему пространству, и некому было его слышать. Всемогущее время, которое никто не может остановить. Ничтожное время, которое ничто не может изменить.
И хоть сегодня в зале за одним из столиков сидел мужчина, он не мог помочь часам. Он был полностью поглощён своими мыслями, чтобы услышать крик часов, но, тем не менее, смотрел на стрелки, честно обегающие свой круг, не отводя взгляда. Мужчина был одет в полицейскую форму. Он нервничал – одна нога тревожно постукивала по полу. Время от времени он переводил взгляд с часов на дверь напротив. После этого он резко поворачивался назад, проверить дверь за ним. Закрыта. Тогда взгляд его снова возвращался назад к часам, нисколько не успокоенный. Времени было катастрофически мало. Стрелки двигались медленнее, но быстрее вертелось всё вокруг.
Дверь отворилась. Дыхание перехватило, полицейский резко повернул голову к задней двери. Закрыта. Облегченно вздохнув, он принял предыдущее положение и взглянул на человека, вошедшего в зал через переднюю дверь.
- Заключённый доставлен, офицер Хайдинг, - доложил тюремщик, стоявший за спиной заключённого.
Но полицейский как будто и не слышал слов, равно как и заключённый. Они смотрели друг другу в глаза. Два этих человека пережили одни и те же события, но жизнь привела их по разную сторону. Много воды утекло с тех пор. Но глаза заключённого, небритого небрежного мужчины, не изменились, они были такими же молодыми, как и восемь лет назад. И всё же он был уже другим.
- Офицер? – удивлённо позвал тюремщик.
- Да, оставьте нас наедине, - попросил сидящий. Тюремщик вышел через ту же дверь, в которую вошёл, и закрыл её за собой. Наступило молчание, какое было до того. Снова закричали стрелки часов; но снова их никто не слушал. А ведь они всё помнили. Помнили всё, что происходило в зале для встреч тюрьмы Сорида. И даже те события, которые произошли восемь лет назад.
Никто из двоих присутствующих не хотел начинать разговора первым. Офицер разглядывал знакомое и в то же время чужое лицо стоявшего перед ним человека. Да, он изменился. Нет в глазах той же веры в будущее, что раньше, даже когда выносили приговор. Нет больше юношеской дерзости, желания доказывать свою правоту. В глазах читалось лишь смирение и безразличие ко всему. Только где-то изредка во взгляде пробегало желание закричать, любыми путями добиться справедливости. Для этого человека заключение тела в тюрьме было ничто. Страшнее для него оказалось заключение духовное. Такое трудно пожелать даже врагу.
