Демон страсти - Линси Сэндс

— Цыпленок просто замечательный! — воскликнула Кейт.

Бастьен с удивлением смотрел, как Кейт Ливер, подцепив вилкой большой кусок Pouletau Citron — цыпленка в лимонном соусе, — поднесла его к губам Люцерна. Но еще больше удивился Бастьен, когда его братец открыл рот, подхватил кусок мяса и, одобрительно заурчав, начал с видимым удовольствием жевать его.

За всю свою жизнь Бастьену ни разу не доводилось видеть, как ест его брат. Люцерн, конечно же, участвовал во всякого рода застольях, но всегда лишь делал вид, что ест. К тому времени, когда Бастьен появился на свет, его брат уже благополучно разменял второй век, а за два столетия кто угодно может пресытиться человеческой пищей, сколь бы изысканной она ни была. Все приедается, и в конце концов наступает момент, когда желать тебе больше нечего. Теперь, перешагнув свой четырехсотлетний рубеж, Бастьен и сам начал считать процесс поглощения пищи весьма досадным и вовсе не самым необходимым занятием. Но время от времени, чтобы не вызвать ненужных пересудов, он вынужден был участвовать в деловых обедах с партнерами или клиентами фирмы, а также выбираться в рестораны и на пикники.

— В самом деле хорош, — проглотив кусочек цыпленка, заявил Люцерн. — Хотя теперь умеют готовить вкуснее, чем раньше.

— Думаю, ты ошибаешься, братец, — возразил Бастьен. — Этому французскому блюду добрых три сотни лет, так что скорее всего все дело в великой любви — это она, помахав своими крылами, восстановила твои вкусовые рецепторы и разбудила почти забытое желание есть.

Люцерн выразительно взглянул на брата и едва заметно пожал плечами, как бы говоря, что его вовсе не задела насмешка Бастьена, ведь сам Люцерн нисколько не скрывал своих глубоких и неизменных чувств к сидевшей рядом с ним женщине.

— Пожалуй, ты прав, — согласился Люцерн. — Мне все кажется более интересным, чем прежде. Я обнаружил, что вижу вещи в новом свете, вижу их такими, какими, должно быть, их видит Кейт. К тому же я заметил, что становлюсь более терпимым и уже не ворчу по поводу и без повода, как ворчал последние несколько веков. И если честно, то меня очень радует подобная перемена.

Бастьен ничего не ответил. Усмехнувшись, он поднял свой бокал, наполненный превосходным вином, и сделал небольшой глоток. Слова Люцерна отозвались болью в его душе, и боль эта была сродни зависти, однако анализировать и оценивать свои чувства Бастьен не был готов, он просто принимал как неизбежность то, что в его жизни не было места не только любви, но и доступной почти всем уединенности — слишком много обязанностей свалилось на него после того, как умер его отец. К счастью или несчастью, но Бастьен всегда был очень ответственным, поэтому именно он принял на свои плечи бремя семейного бизнеса, когда отца не стало, — такова уж была его натура. С тех пор жизнь Бастьена резко изменилась — он был постоянно занят разрешением каких-то проблем, с досадной регулярностью возникавших то в бизнесе, то в семье. Со всеми трудностями в семействе Аржено обращались именно к Бастьену, и началось это еще до смерти отца. Уже более века Бастьен практически вел дела фирмы, принимая важнейшие решения вместо своего отца. К тому времени Жан-Клод Аржено уже не мог обходиться без алкоголя, который в конце концов и свел его в могилу.