Украина и остальная Россия - Анатолий Александрович Вассерман

Работа журналиста всегда связана с какими-то конкретными событиями. Даже общие аналитические размышления отталкиваются от текущей обстановки. Интересно задним числом оценить: что продиктовано внешними обстоятельствами, а что проистекло из глубинных убеждений.

Впрочем, сами убеждения тоже меняются. Хотя бы потому, что их нужно постоянно сверять с внешними процессами: как известно ещё с домарксовых времён, практика — лучший критерий истины. Да и собственные рассуждения не прерываются, на прежних основаниях воздвигаются всё новые выводы. В частности, ещё лет десять назад я искренне веровал в существование трёх самостоятельных народов и языков, разветвившихся от общего древнерусского корня. Теперь же у меня накопилось достаточно, на мой взгляд, доводов в пользу признания украинцев и белорусов такими же неотъемлемыми — при всём своём очевидном своеобразии — частями русского народа, что и архангелогородцы, куряне, пермяки… А из этого единства в свою очередь вытекают неутешительные представления о вынужденной направленности действий любого возможного руководства независимых Украины и Белоруссии.

Более того, со временем у меня менялась даже орфография. Например, ещё лет десять назад я в английских именах привычно писал сочетание «ЛЬ»: Томас Альва Эдисон, Франклин Делано Рузвельт. Но в конце концов решил все иноязычные имена записывать так близко к исходному произношению, как это вообще возможно в кириллице, адаптированной к русской фонетике. В более поздних статьях у меня тот же президент именуется Фрэнклин Делано Джэймсович Рузвелт — в английском звучании, но с русским отчеством.

Меняется и терминология. Так, вникнув в устройство страны, привычно именуемой Соединёнными Штатами Америки, я теперь неукоснительно называю её Соединённые Государства Америки (СГА). Ведь state — именно государство. Но российская политическая элита конца XVIII века не поверила в способность государств, только что провозгласивших независимость, добровольно объединиться, а ввиду тогдашнего своего слабого знакомства с английским языком сочла, что это слово имеет некие смысловые нюансы, и предпочла не переводить его (да ещё и произносила с немецким акцентом). Пришлось мне исправлять довольно много старинных ошибок подобного рода.

Словом, когда мне предложили связно — в книжном формате и объёме — изложить свои взгляды по значимому для меня вопросу, я не нашёл ничего лучшего, чем собрание моих же старых трудов на соответствующую тему с небольшими современными послесловиями к каждому из них. Я стараюсь указать, что в моих представлениях с тех пор изменилось — и почему. Сам удивился тому, сколь значительная часть моей картины мира остаётся стабильной, невзирая на все перемены последних десятилетий.