Ровно 200 лет назад, в 1798-м, Томас Роберт Мальтус выпустил свой знаменитый «Опыт о законе народонаселения и его воздействии на будущее усовершенствование общества», где сформулировал закон диспропорции между ростом народонаселения и количеством природных ресурсов для производства продуктов питания. Население возрастает в геометрической прогрессии (2, 4, 8, 16, 32…), тогда как продовольственные ресурсы — только в арифметической (1, 2, 3, 4, 5…). Мальтус предсказал кризис перенаселенности, отрицательные последствия которого тяжело переживались человечеством в XIX и ХХ веках, особенно в странах «третьего мира».
Как известно, острота этого кризиса к концу ХХ века отчасти снизилась — благодаря успехам и технологии, намного обогнавшей арифметическую прогрессию роста материальных благ, и просвещения, резко сократившего рождаемость в цивилизованных странах. Тем не менее 200 лет спустя после Мальтуса обнаруживается новая растущая диспропорция в развитии человечества — уже не демографическая, а информационная. Диспропорция между человечеством как совокупным производителем информации — и отдельным человеком как ее потребителем и пользователем.
1. Основной закон истории по-разному формулировался у Вико и Мальтуса, у Гегеля и Маркса, у Шпенглера и Питирима Сорокина: как рост народонаселения или самопознание абсолютного разума, как усиление классовой борьбы или расцвет и увядание цивилизаций… Мне хотелось бы предложить свою формулу, которая не притязает на универсальность, но пытается объяснить некоторые особенности текущего момента.
Основной закон истории — отставание человека от человечества. Возрастают диспропорции между развитием человеческой индивидуальности, ограниченной биологическим возрастом, и социально-технологическим развитием человечества, для которого пока не видно предела во времени. Увеличение возраста человечества не сопровождается столь же значительным увеличением индивидуальной продолжительности жизни. С каждым поколением на личность наваливается все более тяжелый груз знаний и впечатлений, которые были накоплены предыдущими веками и которые она не в состоянии усвоить.
Отсюда — проблема отчуждения, поставленная девятнадцатым веком, и проблема утраты реальности, поставленная веком двадцатым. Марксизм, экзистенциализм, постмодернизм решают, в сущности, одну проблему: растущую диспропорцию между человечеством и человеком, видом и индивидом, которая формулируется то как «отчуждение» и «проклятие частной собственности», то как «некоммуникабельность» и «царство абсурда», то как «гибель реального» и «царство симулякров». XIX век еще сохранял парадигму «подлинной реальности», то есть совокупного накопленного труда человечества, который, несмотря на превращенную форму частной собственности, революционным путем может быть расколдован и возвращен человеку (Марксова теория самоотчуждения и последующего присвоения сущностных трудовых сил). В экзистенциализме начала — середины ХХ века разрыв человека с человечеством обретает этико-психологические очертания — как неизбывное одиночество индивида, невозможность общения, бессмысленность бытия, кризис «сущностной, родовой» основы личности. Наконец, постмодерн на исходе ХХ века снимает проблему отчуждения тем, что снимает саму проблему реальности. Реальность не просто отчуждается, овеществляется или обессмысливается — она исчезает, а вместе с ней исчезает и общий субстрат человеческого опыта, заменяясь множеством знаково произвольных и относительных картин мира. Каждая раса, культура, пол, возраст, местность, индивид создают свою «реальность» — само это слово в современных гуманитарных науках редко употребляется без кавычек.
