Злоключения добродетели - Донасьен Альфонс Франсуа де Сад

Философия добьется величайшего триумфа, если ей удастся пролить свет на непостижимые для человека законы Провидения и разгадать предначертанный каждому жизненный путь. Это заставило бы жалкое двуногое создание, бесконечно раскачиваемое из стороны в сторону капризами жестокой судьбы, прислушаться к указаниям всесильного рока и научиться правильно их истолковывать, дабы проложить единственную узкую дорожку, с которой нельзя сворачивать, если желаешь избежать причудливых изгибов той самой фатальности, которую называют двадцатью разными именами, не в силах точно ее определить.

К несчастью, часто случается так, что тот из нас, кто строго следует принципам и уважает нравственные правила, привитые ему воспитанием, сталкивается в жизни из-за испорченности нравов большинства лишь с шипами – розы же достаются злодеям. По этой причине люди, недостаточно стойкие в служении добродетели, вероятно, сочтут более благоразумным плыть по течению, нежели противостоять ему, рассудив, что добродетель, как бы хороша она ни была сама по себе, часто терпит поражение в поединке с пороком, тем самым принося невзгоды и страдания. Значит ли это, что в насквозь прогнившем обществе самый верный способ выжить – это следовать большинству?

Более образованные, кичась своими познаниями, возможно, процитируют ангела Иезрада из «Задига» Вольтера, утверждавшего, что нет такого зла, которое не порождало бы добро, и наверняка добавят, что несовершенная структура рода человеческого такова, что сумма добрых дел равна сумме дел злых и для поддержания равновесия важно, чтобы хорошего было столько же, сколько дурного, и, исходя из этого, не имеет значения, если тот или иной человек будет преимущественно положительным или скверным, и раз добродетель подвергается гонениям, а порок почти всегда сопровождается успехом и несправедливость эта безразлична для общей картины мироздания, то не мудрее ли выбрать лагерь злых, которые процветают, чем очутиться среди добродетельных, которые погибают?

Стремясь опровергнуть эти опасные философские софизмы, мы желаем наглядно показать, как уроки несчастной судьбы добродетели, преподанные душе развращенной, однако сохранившей остатки нравственности, куда вернее способствуют возвращению заблудшей души к добру, нежели обещанные на стезе добродетели высокие почести и блестящие награды. Безусловно, это жестоко: описывать, с одной стороны, многочисленные невзгоды, обрушившиеся на женщину кроткую и чувствительную, которая свято чтит добродетель, а с другой стороны, изображать богатство и процветание той, которая всю жизнь презирает высокую нравственность; однако если из сопоставления этих двух картин можно будет извлечь пользу, то стоит ли автору укорять себя за то, что он решился представить их на суд публики? Должно ли испытывать угрызения совести за то, что просто излагаешь факты, способные подтолкнуть всякого благоразумного читателя к выводу о необходимости подчиниться приказам Провидения, чьи тайные замыслы скрыты от наших взоров, и об умении прислушаться к роковым предостережениям, когда, желая напомнить о невыполненном долге, Небеса нам в назидание карают других, ни в чем не повинных?