Ванджина и икона: искусство аборигенов Австралии и русская иконопись - Владимир Рафаилович Кабо

Средневековая русская иконопись и искусство аборигенов Австралии — что может быть неожиданнее и парадоксальнее в таком сопоставлении! Ведь они принадлежат к глубоко различным культурно-историческим и художественным мирам. И все же сопоставления и сближения здесь возможны и допустимы, но лишь при условии проникновения в сущность обоих явлений. И русская иконопись, и живопись аборигенов — последняя в значительной своей части — явления религиозного искусства, и чтобы понять их, необходимо акцентировать внимание не на различиях, — хотя различия очевидны, — но на том, что объединяет их как феномены религиозного творчества, воплощающие понятие священного. И в иконописи, и в сакральном искусстве аборигенов центральное место занимает человек в его религиозном измерении. Раскрывается эта тема по-разному. В иконописи — это идеальный образ человека, это человек как образ и подобие Бога, в искусстве аборигенов — как воплощение мифического первопредка в его мистической связи с Временем сновидений. Но и иконопись, и искусство аборигенов — лишь ступени на пути познания Бога. В сравнительном анализе искусства иконописи и традиционного искусства аборигенов Австралии я руководствуюсь идеей раскрытия Бога в истории.

И иконопись, и живопись аборигенов выражают присущими им средствами, в наглядной и, в то же время, символической форме, мировоззрение своих творцов. "В самых приемах иконописи, в технике ее, в применяемых веществах, в иконописной фактуре выражается метафизика, которою жива и существует икона" — пишет Павел Флоренский.1 То же относится и к искусству аборигенов. Обе эти формы искусства прежде всего концептуальны. За каждой из них стоит метафизическая система, выраженная в слове — в священном писании и предании, в одном случае, в мифологии, в другом. "Иконопись для глаза есть то же, что слово для слуха, — говорит Флоренский вслед за св. Иоанном Дамаскиным. — И речь, и икона непосредственным предметом своим имеют одну и ту же духовную реальность".2

По определению св. Дионисия Ареопагита, иконы — "видимые изображения тайных и сверхъестественных зрелищ".3 Иконостас, по словам Флоренского, не просто алтарная преграда, он разделяет два мира, здесь проходит "граница между миром видимым и миром невидимым".4 Евгений Трубецкой назвал свою работу, посвященную древнерусской иконописи: "Умозрение в красках". "В русской иконе есть всегда пафос расстояния, отделяющего небо от земли, есть сознание умозрительности запечатленных событий и вещей".