Реликт - Сергей Владимирович Чекмаев, Андрей Евгеньевич Николаев

Памяти Андрея Николаева

Полосатый зверь подыхал. Брюхо его было распорото от грудины почти до хвоста. Исходящие паром внутренности неопрятной кучей волочились следом, когда зверь перекатывался по влажной траве, пытаясь ухватить их зубами. Неподалеку стая таких же остромордых и полосатых рвала на куски гигантскую птицу. Та еще пыталась отбиваться, достать хищников огромным изогнутым клювом, но это была агония.

— По-моему, этот подойдет.

— Мелковат.

— Он и должен выглядеть игрушкой, ему умиление вызывать надо, а не инфаркт. Но какие повадки, а? Охрана — это та же охота, только со знаком плюс. Все должно быть на уровне инстинкта, подсознательно. Через миллионы лет ему равных не будет. В некотором смысле эволюция — это вырождение, и какой-нибудь мастино или ротвейлер для него просто боксерская груша! Заменим…

— Эволюция не может быть вырождением по определению.

— …заменим когти, зубы, поставим на крайний случай плазменный заряд.

— Да он ноги таскать не сможет!

— А мы усилим скелет, мышцы, потренируется полгода, побегает. Нет, я думаю это то, что надо.

— Какой-то он неуклюжий. Так вот подставиться…

— Неуклюжий? Да он лидер! Он же первым бросился на эту жирафу в перьях.

— Ну, как знаешь. А если не согласится?

— Выбора у него нет. Иначе свои сожрут. Как только доедят птицу. Все, начинаем, а то поздно будет.

Возле бьющегося тела в полупрозрачном столбе света возникли два человека.

Несколько зверюг, опоздавших к пиршеству, направились к своему неудачливому собрату, но, ткнувшись острыми мордами в невидимую преграду, остановились в недоумении.

Глаза зверя, подернувшиеся предсмертной пеленой, прояснились. Он увидел свое распоротое брюхо. Потом взглянул на рвущихся к нему сородичей и попытался завыть. Но сил уже не было.

— Фу, какая вонь.

— Да, ему досталось… Кишки наружу, но это не проблема. Ты с его мозгом поработал? Так отойди в сторону, теоретик.

Один из людей, наморщив нос, отошел в сторону, а второй присел на корточки, приподнял мокрую от слюны и пены морду зверя и посмотрел в тоскливые, слезящиеся глаза.

— Ну, здравствуй, приятель, здравствуй. Вот, этот теоретик считает, что ты неуклюжий неудачник, а я совсем иного мнения…

Сегодня меня опять ловили. Сижу, себе в песочнице, ребятню развлекаю. Сереньке, как раз, последний кружочек на пирамиду помогаю одевать. Серенька веселый, а чего ему? Подгузник еще сухой, хотя и потяжелел изрядно. И песок можно есть прямо лопаткой — пока мамка отвлеклась, по мобильнику с кем-то треплется.