Дот - Игорь Алексеевич Акимов

Посвящаю спутникам всей моей жизни

Вовке Суммару и Вовке Елисееву

Пограничников было семнадцать. Политрук привел их на этот пригорок около восьми утра, чтобы сделать последнее и самое целесообразное из всего, что они могли: перекрыть шоссе. У них было два ручных пулемета, да еще у сержанта Тимофея Егорова снайперская токаревская самозарядка; у десятерых — трехлинейки, по одной-две обоймы на каждую, а трое — и вовсе с пустыми руками, вот так получилось. Но политрук видел их в бою, да и потом они не отстали, хотя и могли: пока пробирались через лес — остановился за деревом — и тебя уже нет. Куда делась винтовка — разве теперь вспомнишь? Без оружия они чувствовали себя нелепо, и чтобы компенсировать свою неполноценность, долбили саперными лопатками окаменевшую, пересохшую глину с необычным усердием. «Так не пойдет, — сказал им политрук. — Какой от вас прок, если вы будете просто прятаться от пуль?» И он пристроил двоих вторыми номерами к пулеметчикам, а третьему сказал: будешь при мне вестовым. Это успокоило всех. Безоружные оказались в привычной ситуации, а у остальных камень с души свалился: теперь никто не ждал, когда кого-то из них убьет, чтобы воспользоваться освободившейся винтовкой.

Если хоть однажды побывал в бою…

Представить это нельзя. Потому что бой — это встреча лицом к лицу с твоей судьбою. Как представить свою судьбу?… Сколько ни представляй — все равно окажется иначе. Ты ждешь ее, ждешь — и вдруг она является, слепая, — оказывается, она слепая! — и эта слепая ведет за собой смерть. А смерти все равно — кого и сколько косить. Косит — где укажут.

Бой бесцеремонно вытаскивает наружу твою душу, как в судный час, и тогда от нее ты такое о себе узнаешь… Как было бы просто, кабы не было души! Ум — как послушная собака: что тебе надо — то исполнит; что б ты ни сделал — поймет; любое действие твое оправдает; иначе — как жить? Но душе не прикажешь. У нее — своя жизнь, своя цель: она ищет дорогу к Господу. Ты для нее — всего лишь временный партнер, вернее — временное средство передвижения, ведь она сидит у тебя на закорках. Она хочет жить с тобой в мире, она подсказывает тебе путь, да вот беда: этот путь всегда непрост, а если честно — он самый трудный, для ума — немыслимый. Потому что ум ищет комфорт, ищет — где бы полегче, а то и вовсе без усилий, по течению. Оно и понятно: чем больше у тела сил, тем больше у ума власти. Тем проще ему заглушить голос души. Но в бою, особенно — в самом первом бою, даже раньше — перед боем, — страх парализует ум, он умолкает, и вот тогда… тогда, уже никем не заглушаемая, душа показывает тебе, кто ты на самом деле есть. Как в зеркале. И этот образ — как мера — останется с тобой на всю последующую жизнь. Если такая тебе отпущена.