Реструктуризация - в поисках идеальных форм - Сергей Вадимович Потапов

Когда огромная, по меркам отрасли, компания, в которой я сейчас работаю, только появилась, а это было более 10 лет назад, в ней работало 6 человек, из которых трое были грузчиками. Остальные трое (будущий совет директоров) по необходимости тоже часто переквалифицировались в грузчиков путем простого переодевания и вставания в цепочку, по которой пачки с книгами двигались в направлении «КАМАЗ» – склад или склад – «КАМАЗ». Часто процесс заканчивался поздно вечером, после чего все выпивали водки с бутербродами и расползались по домам.

Однако будущий вице-президент не любил «расходиться рано». Когда круг выпивающих редел, он доставал лист бумаги, ручку и начинал рисовать то, что называется органиграммой (правда, такие умные слова нам тогда были неизвестны).

– Неправильно работаем, говорил он, – разделение обязанностей отсутствует. Вот ты, допустим, генеральный, правильно? А ты КАМАЗы разгружаешь, и названия книг придумываешь! А я, например, замдиректора. А по чему? По общим вопросам или по маркетингу? Или по финансам? Как в банк – так я, как рекламу давать – тоже я! Разве это правильно? Транснациональные компании так не работают!

Поскольку тогда я был в бизнесе малоподготовленным парнем (диплом врача-педиатра и специализация врача-чумолога) при этих словах мне становилось искренне неудобно. Неправильно как-то получается! Ни замдиректора по маркетингу, ни финансового директора! Все едины в тысяче лиц. Так можно было и комплекс неполноценности заработать! Впрочем, я благодарен Александру Макееву за те вечерние посиделки. Возможно, не задавайся мы на заре бизнеса такими вопросами, не работать бы нам сейчас в крупнейшем российском литературном агентстве, в котором, конечно, есть и финансовый директор, и R&D department и еще много «страшных названий» должностей и отделов.

Как я теперь понимаю, мы с Александром работали тогда в маленькой предпринимательской фирме, которая имела простую структуру (по терминологии гуру менеджмента Генри Минцберга). Решения принимались либо «всем миром» либо харизматическим наездом руководителя или лица, которое было уверено в правильности своего выбора. Вволю пошумев, мы дружно принимались за работу с 16-часовым рабочим днем и 7-дневной рабочей неделей. Если работа как-то и делилась, то исключительно «по способностям» – если ты мог что-то лучше делать, чем другие, ты просто шел и делал. И за это не полагалось ни дополнительного бутерброда, ни чего-либо еще, только уважение коллег и самого себя.