Окно с видом на площадь - Филлис Уитни

Впервые меня пригласили в дом на площади Вашингтона запиской, написанной властным женским почерком на дорогой почтовой бумаге кремового цвета. Очевидно, кто-нибудь из моих друзей порекомендовал меня миссис Брэндан Рейд в качестве портнихи. В записке сообщалось, что миссис Рейд сможет принять меня в субботу, если я приду к ней в одиннадцать часов утра.

Имя ее, Лесли Рейд, было мне знакомо. Не было ли оно связано с каким-то скандалом год или два тому назад? Что-то касающееся смерти ее первого мужа и несколько поспешного замужества с его старшим братом? Я не помнила детали. Но во всяком случае они не имели никакого отношения к работе, которую я надеялась получить и в которой так нуждалась.

В субботу в назначенное время я с волнением пошла к миссис Рейд. Мастерская по пошиву женского платья была создана моей матерью. Она занималась ей старательно и усердно в течение десяти лет и даже больше, после гибели моего отца в битве при Шайло.[1]

А теперь, после неожиданной, ужасной смерти моей матери и, младшего брата под копытами лошади всего шесть месяцев назад, эта мастерская досталась мне, и мне пришлось продолжить дело моей матери. У меня, однако, не было того умения и интереса к делу, которыми обладала моя мать. И это было слишком заметно для тех дам, которые так долго пользовались ее услугами, а теперь неохотно, без особого доверия отдавали свои наряды в руки двадцатидвухлетней девушки. Сейчас у меня в работе был только один заказ, который мне предстояло закончить, а дальше я пока не знала, как смогу заработать себе на жизнь.

Осенние листья тихо падали с деревьев на площади Вашингтона и лежали в золотистых завихрениях, созданных ветром, по всем дорожкам. Листья разлетались из-под ног с сухим хрустящим звуком, столь характерным для октября. С возраставшей нерешительностью я приближалась к домам из красного кирпича, стоявшим фасадом к площади, с маленькими ухоженными садиками, огороженными причудливыми решетками из кованого чугуна. К входным дверям дома Рейдов, украшенным колоннами в греческом стиле, вели мраморные ступени с балюстрадой. Эти красивые дома всегда вызывали у меня восхищение.

Я нажала звонок у двери и, ожидая ответа, подняла лицо и подставила его под мягкие теплые лучи неяркого осеннего солнца, подернутого легкой дымкой, чувствуя, как его тепло разливается во мне. Горе, постигшее меня, надолго оставило меня без тепла. Вид дворецкого, открывшего дверь, заставил меня снова ощутить холод. Гордо поднятый нос, неподвижная шея… Взгляда, брошенного на мое траурное одеяние не модного покроя, было ему вполне достаточно, чтобы заключить, что я не стою его внимания. Он провел меня в маленькую элегантную гостиную и ушел доложить о моем приходе.