Тайны Федора Рокотова - Нина Михайловна Молева

Мир Рокотова… Не просто живопись, не просто портреты — целый мир чувств, ощущений, впечатлений художника, воплотившийся в живописных полотнах. Никогда еще в русском искусстве не вырисовывался он так очевидно, трепетно и властно, никогда не захватывал так зрителя, рождая чудо сопричастности к прозрениям и виртуозному мастерству художника.

Есть множество восторженных строк, посвященных рокотовским портретам, их таинственным полуулыбкам и затаенной грусти, переливам настроений и загадочности внутренней жизни. Несравнимо меньше сказано о том, насколько эта загадочность выражала изображенного человека и самого художника. А между тем Федор Рокотов первый, кто в русском искусстве сумел подчинить все средства живописи душевному миру художника — композицию, рисунок, цвет, самое движение кисти, обретшей неожиданную в те годы свободу и выразительность. Такое слияние мазка с душевным состоянием и переживанием художника знали древние китайские рисовальщики. Рокотовская кисть живет постоянным движением — легкая, стремительная, полная неиссякаемой экспрессии. Ее называли нервной и блестящей, ее точнее назвать увлеченной и нетерпеливой в своей увлеченности.

Рокотову нет необходимости все договаривать. Намек, полуслово, росчерк мазка, который ложится сразу во всю длину носа, прокладывая границу света и тени, отчеркивает затененную половину лба, — они как импульс определенного жизненного напряжения и как та самая неповторимая подпись мастера, на которую бесконечно скуп был при жизни Ф. Рокотов.

Художнику незнакомо то сходство, прямое «списывание натуры», которое отличало его предшественников, и в частности Антропова. Он не доискивается черт характера, тех особенностей его проявления, которые умел увидеть Левицкий.

Рокотов весь в напряжении собственных переживаний, собственных чувств, вызванных встречей с человеком, которому предстоит обрести новую жизнь на его холсте. «Живопись есть род мироздания» — для рокотовских портретов эти слова теоретика искусства XVIII века Архипа Иванова обретают совершенно особый и точный смысл.

Слов нет, со времени их создания в холстах Ф. Рокотова изменилось многое — в чем-то неузнаваемо, в чем-то необратимо. Первозданную остроту рокотовской палитры скрыли его же собственные, рокотовские, лаки. Пропуская, как сквозь цветное стекло, лучи света, они вобрали и пригасили всю холодную часть спектра — фиолетовые, синие, голубые, зеленые тона.

Привычный темный флер рокотовских холстов не имел никакого отношения к видению художника. И в реставрационной промывке по-прежнему нельзя с уверенностью сказать, насколько рука реставратора приблизила живопись к авторскому решению. Ближе, дальше — все зависит от ума и таланта этого нового соавтора… Мы снова и снова обращаемся благодарной памятью к непревзойденным мастерам реставрационного дела — Игорю Грабарю и профессору А. А. Рыбникову. Очень многое определяется разносторонностью культуры того, кто берет на себя ответственность вторгаться в мастерство старого живописца, которое слишком легко переиначить в образец собственных домыслов.