Песня Сольвейг - Юрий Николаевич Бурносов

Штурмбаннфюрер СС Кеслингер завтракал. Дитрих постарался на славу: хату для штурмбаннфюрера нашли опрятную, хозяйку выставили в сарай. На стене висел портрет Сталина в рамке — не успели убрать, но Кеслингеру он не мешал.

Штурмбаннфюрер доел омлет, положил вилку, промокнул губы салфеткой и задумался: выпить рюмочку коньяка или же не пить. Коньяк был настоящий французский, он сам купил его в Гренобле. Нет, пожалуй, с утра не стоит… Чертова Россия. Или это называется Белоруссия? Ах, все равно — Россия… После Франции, после зеленых виноградников и парижских мостовых — сюда, в грязь и кровь.

Глинобитные хижины. Коровье дерьмо. Дороги, которые язык не повернется назвать дорогами. И противник, который воюет совсем не так, как остальные. Кажется, это будет совсем другая война, не французский вояж и не прогулка по Люксембургу и Бельгии.

За окном ревели моторы: парни Фогеля гоняли по улице нелепый русский танк, чудовище с пятью башнями.

Подобные Кеслингер видел у французов, но русский был еще идиотичнее.

Пожалуй, надо сфотографироваться на его фоне, решил штурмбаннфюрер, пока они не начали расстреливать танк из пушки. Танкисты любят проверять, где броня тоньше и куда вернее бить.

В комнату вошел Дитрих.

— Приятного аппетита, штурмбаннфюрер, — сказал он.

— Я уже позавтракал. Неплохо, неплохо…

Уберите эту усатую образину со стены, — кивнул Кеслингер. Дитрих поспешно снял портрет и сунул его за шкаф.

— Что нового? — поинтересовался Кеслингер, заметив, что адъютант что-то хочет сказать, но не решается.

— Я не хотел вас беспокоить за завтраком, — сказал Дитрих. — Привели пленного.

— Пусть допрашивает Циммер. Или Хазе.

Это их работа, — поморщился Кеслингер.

— Тут другое, штурмбаннфюрер. Это русский генерал. И, осмелюсь сказать, странный генерал.

— Странный? Надеюсь, у него не две головы? — Кеслингер улыбнулся, и Дитрих облегченно вздохнул. — Ну хорошо, давайте вашего странного генерала сюда.

Кеслингер сдвинул в сторону тарелки и сел на табурет. Двое автоматчиков ввели пленного, и у штурмбаннфюрера поднялись брови.

— Это генерал? — спросил он, оборачиваясь к Дитриху. — Это же мальчишка!

— Тем не менее это русский генерал-майор, — развел руками Дитрих. — Мы проверили документы. Вот, возьмите, тут все бумаги и личные вещи.

— Я могу сесть? — спросил генерал на отличном немецком.

— Разумеется, — кивнул Кеслингер. — Эй, дайте ему табурет и проваливайте! Дитрих, я вас позову, если понадобится.

Генерал сел на лавку у стены.