Чужая земля - Эдмонд Мур Гамильтон

Мертвец стоял в слабом лунном свете, рассеянном в джунглях, когда Феррис наткнулся на него.

Это был маленький смуглый человек в хлопчатобумажной одежде, типичный лаосец из внутреннего Индо-Китая. Он стоял без поддержки, с открытыми глазами, незряче уставившимися вперед, слегка приподняв одну ногу. Он не дышал.

– Но он же не может быть мертвым! – воскликнул Феррис. – Мертвецы не стоят в джунглях.

Его прервал проводник Пиэнг. Этот маленький туземец утратил свою наглую самоуверенность с тех пор, как они сбились с тропы, а неподвижно стоящий мертвец совершенно деморализовал его.

С тех пор, как они наткнулись в этих зарослях, можно сказать, налетели на мертвеца, Пиэнг испуганно таращился на неподвижную фигуру, а теперь многоречиво забормотал:

– Этот человек хунети! Не прикасайтесь к нему! Мы должны уйти

отсюда... Мы забрели в плохие джунгли!

Феррис не пошевелился. Он слишком много лет был охотником за тиком, чтобы скептически относиться к суевериям Южной Азии. Но, с другой стороны, он чувствовал на себе определенную ответственность.

– Если этот человек не мертв на самом деле, тогда он болен и нуждается в помощи, – заявил он.

– Нет, нет, – настаивал Пиэнг. – Он хунети! Нужно быстрее уходить отсюда.

Побледнев от страха, он оглядывал залитые луной заросли. Они находились на низком плато, где джунгли были, скорее, муссонным лесом, нежели лесом дождливым. Большие силк-коттоны и фикусы были здесь менее задушены кустарником и ползучими растениями, в отдалении виднелись гигантские баньяны, вздымающиеся, как мрачные властелины серебристого безмолвия. Безмолвие. Тишина. Здесь она была какой-то неестественно глубокой. Они неясно слышали привычную болтовню птиц и обезьян, доносившуюся из чащ долины, и кашель тигров у подножия холмов Лаоса, но здесь, на плато, царила полная тишина.

Феррис подошел к неподвижному туземцу и осторожно прикоснулся к его тонкому, коричневому запястью. Несколько секунд он не чувствовал пульса, затем уловил его – неописуемо медленные удары.

– Один удар в две минуты, – пробормотал Феррис. – Как, к черту, он может жить?

Он осмотрел голую грудь человека. Она вздымалась... но так медленно, что его глаза с трудом могли заметить это движение. Грудь оставалась неподвижной несколько минут, затем медленно опускалась.

Феррис достал карманный фонарик и направил его свет в глаза туземца. Сначала не было никакой реакции, затем, очень медленно, веки поползли вниз и закрылись, какое-то время оставались закрытыми, наконец, открылись опять.