Сын - Алексей Полстовалов

Немногие, наверное, помнят, как потрясло общественность сообщение о неожиданной смерти сына графа Чёрчстона во время их путешествия на Балканы тринадцать лет назад. Однако я полагаю, что имею весьма веские основания, чтобы напомнить об этом событии. По данным, которыми располагали газеты (каковые, собственно, и принято считать достоверными), во время горной прогулки, юный Чёрчстон, которому было четырнадцать лет, сорвался в пропасть, поиски же его тела не увенчались успехом в силу определённых обстоятельств. Думаю, что имею право утверждать, что мне известны эти "определённые обстоятельства". Не стану приводить здесь длинный рассказ, о том, как я получил дневник графа, который он вёл во время поездки, скажу лишь то, что я был душеприказчиком человека, которому был отдан на сохранение данный документ. Не думаю, что есть смысл приводить этот дневник в полном виде, так как множество информации не имеет для нас никакого значения. Я умышленно выпускаю географические названия, дабы места, в которых это произошло, не стали прибежищем безумствующих паломников, как слишком часто случается в наше время, когда сверхъестественное становится чуть ли не нормой хорошего тона.

То, о чём я собираюсь поведать, несколько не укладывается в современное видение человеком мира, и надежды, что мне поверят, немного, скорее, меня сочтут сумасшедшим, или просто бездарным мистификатором. Тем не менее, замалчивание подобных событий один раз, привело к тем самым трагическим последствиям, о которых я и намерен рассказать. То, что я публикую эту историю через полтора года после смерти старого графа, ни в коем случае не связано с тем, что я хочу очернить память о нём, напротив, ни к кому, в особенности после прочтения дневника, я не испытываю чувства большего почтения и благодарности, чем к графу Чёрчстону. Такая задержка объясняется тем, что документ попал ко мне лишь три месяца назад. Долго сомневался я, стоит ли посвящать общественность в подробности данной истории, но в итоге, я всё-таки пришёл к выводу, что ошибка не должна повториться ещё раз. Правда, признаюсь, если бы граф был жив, я бы вряд ли осмелился придать историю огласке, зная, как непредсказуемо может измениться общественное мнение, порой, вопреки логике и здравому смыслу, направляя гнев свой против своих же защитников и спасителей. Нелегко приступать мне к описанию, доказательств у меня нет, ибо дневник, по завещанию, мне пришлось сжечь, но то, о чём там говорится, запомнилось мне навсегда, хотя порой я и рад об этом забыть.