":не гасите света".
памяти Ильи Тюрина.
Вступление
Маленькие буквы в названии эссе об Илье Тюрине. Троеточие впереди - символ самовольно убранного "Hо", или символ чегото большего? Авторская (Ильи Тюрина - СК) точка в конце "света", когда мысль и вслед за ней рука так и тянулась поставить восклицательный знак, два, три восклицательных знака - символ "конца света" или символ его, света, бесконечности? В чем истина Ильи Тюрина? Быть может, истина в недосказанности, принципиальной непостижимости света мысли, света творчества, света души? Бесконечные величины, бесконечно малые приближения к бесконечным величинам: Математические термины, которые, как нельзя более точно отражают взаимоотношения исследователя и Творца, души и души, мысли и мысли, света и света.
Мое самовольное троеточие (символ начала пути к Илье, начавшегося, на самом деле, гораздо раньше), вместо Его "Hо", Его точка, означающая, как это ни парадоксально, бесконечность света: и "губы сказавшие "Amen" - Его губы: или губы Его матери, Ирины Медведевой? Его благословение свету, Ее, материнское, благословение слиянию душ, приближению к непостижимости Ее Ильи, Ее сына, Его света:
Впереди у Ильи вечность. Вечность для постижения Его непостижимости и у нас, озаряемых Его светом, и хранящих о нем память.
Amen!
Случайная (?) встреча
Мы лишь гости на этой планете, мы - случайные величины, быть может, не менее случайного мира. Штудируешь классиков, читаешь современных поэтов и, проникаясь их мыслями, их образами, временами ужасаешься: откуда такая безысходность? Hеужели и в самом деле "Он (Бог- СК) создал нас без вдохновения, и, полюбить, создав, не мог?"[1] Hеужели мы "птицы, не вьющие гнезд"[2], и нам лишь остается "назвать дерьмом себя и плыть"[3] по стихийной реке жизни, в которой, по понятным причинам, нам не суждено утонуть?
Hо все дело в том, что мы тонем, и, увы, слишком рано лучшие из нас. Выходит, не все так печально, и, хочется верить, что мы капли, растворенные в реке жизни, а, как известно, "капля остается мерой стихии этой и любой"[4]
Пусть мы находимся не в едином пространстве-времени, и многие уже просто "вне", мы - едины, мы - неотделимы друг от друга, мы связаны невидимыми духовными нитями, как связаны мать и дитя, душа и тело, слово и мысль.
Еще до Ильи, откровением для меня явилось открытие мира слепого человека. В приложении к местной газете, рассказывалась история женщины-инвалида Ирины Отдельновой, живущей в Курске "у самого синего неба" (11 этаж), отсеченной от привычного нам, благополучным и относительно здоровым, мира и воссоединенной с миром (надмирьем, внемирьем) собственным, тонким, и где-то болезненно надломленным, но таким живым и настоящим. В статье были приведены Ирины миниатюры, названные "Письменностью" - состоянием души, ' b` #(" ni(, душу. От Ириной "письменности" (чудо? данность?) шел свет. "Озябшие звезды", "свеча и одуванчик", "трепетание стрекоз" - ее образы, тонкие, как бы дрожащие на беспокойном ветру: По мотивам ее миниатюр, я написал цикл стихотворений, честно пытаясь проникнуться ее трогательным и странным миром. Получилось (звучит как приговор самому себе) - нечто, подобное грубому прикосновению безжалостных пальцев к нежным лепесткам бабочки - бабочка потеряла легкость и не смогла взлетель: Hо! Бабочка не умерла. Ирина душа отыскала уголок в моей, а значит - случилось проникновение:
