Мы так любим Гленду - Хулио Кортасар

Заранее не угадаешь, как все повернется. Когда кто-нибудь идет в кино или в театр, он и думать не думает о тех, кто уже свершил подобный вечерний ритуал: оговаривал время и место, одевался и звонил по телефону, ряд одиннадцатый либо пятый, полумрак и музыка, территория ничья и всех, где все — никто, мужчина или женщина в кресле, иногда извинение за то, что опоздал, реплика вполголоса — для кого-либо или для никого, почти всегда тишина, взгляды устремлены на сцену либо на экран, полное забвение всего, что рядом. И действительно, принимая во внимание рекламу, бесконечные очереди, рецензии, не угадаешь, что нас, тех, кто воистину любит Гленду, — столько!

Все началось три-четыре года назад, и сейчас невозможно сказать, у кого зародилась идея: у Ирасусты или Дианы Риверо, они сами уже забыли, как все получилось: за бокалом ли вина после кино, за разговорами, в молчании — мысль о создании некоего альянса, того, что позже мы стали называть основной группой, а молодежь — клубом. Конечно, никакой это не клуб, просто мы любили Гленду Гарсон, и уже этого было вполне достаточно, чтобы вычислить нас среди тех, у кого она просто вызывала восхищение.

Разумеется, Гленда у нас тоже вызывала восхищение, а также Анук, Мэрилин, Анни, Сильвана и — почему бы нет? — Марчелло, Ив, Витторио и Дирк, но только мы воистину любили Гленду, и именно поэтому, благодаря этому определилась наша группа — нечто, о чем знали только мы, о чем после долгих бесед доверительно сообщали тем, кто мог убедить, что тоже любит Гленду.

Начало положили Диана или Ирасуста, постепенно группа разрослась: в год «Огня на снегу» нас было шестеро или семеро, а когда на экраны вышел фильм «Привычка быть элегантным», наш круг расширился, и мы ощутили, что нам грозит участь превратиться в снобов или сентиментальных провинциалов. Мы — Ирасуста, Диана, еще двое-трое, те, кто из первых, — решили ограничить число членов кружка, не принимать без испытания, без экзаменов под виски, которое хорошо развязывает язык (о, эти разговоры за полночь — что в Буэнос-Айресе, что в Лондоне, что в Мехико!). Ко времени «Мимолетных возвращений» мы, печальные триумфаторы, осознали: нас, тех, кто любит Гленду, — слишком много. Мы встречались в кино, переглядывались на выходе — у женщин отсутствующий вид, мужчины сосредоточенно молчаливы, — своих мы узнавали безошибочнее, чем по какой-либо метке или паролю. Ноги сами приводили нас в одно и то же кафе в центре города, столики сдвигались, заказывался один и тот же коктейль, затихали бессмысленные споры — мы наконец-то могли смотреть друг другу в глаза, где еще жил последний кадр с Глендой в последней сцене последней картины.