Голубой период Займы - Аластер Рейнольдс

Спустя неделю народ начал разъезжаться с острова. Зрительские трибуны вокруг бассейна пустели день ото дня. Большие туристские корабли потянулись обратно в открытый космос. Любители искусства, комментаторы и критики паковали чемоданы по всей Венеции. Их разочарование висело в воздухе над лагуной, словно миазмы.

В числе тех немногих, кто продолжал оставаться на Муржеке, я каждый день возвращалась на трибуны. Я смотрела часами, щурясь из-за дрожащего голубого света, который отражался от поверхности воды. Бледное тело Займы лицом вниз перемещалось от одного конца бассейна к другому так вяло, что его можно было принять за болтающийся на воде труп. Пока Займа плавал, я прикидывала, как же мне лучше изложить его историю и кому ее продать. Я попыталась вспомнить название своей первой газеты, еще на Марсе. Большое издательство заплатило бы больше, но где-то в глубине души мне хотелось вернуться к истокам. Это было так давно… Я попросила ИП[2] уточнить название газеты. С тех пор прошло так много времени… сотни лет, наверное. Но в памяти ничего не всплывало. Еще один тоскливый миг, и до меня дошло, что день назад я отказалась от ИП.

— Ты теперь предоставлена себе самой, Кэрри, — произнесла я. — Пора привыкать.

Плывущая фигура достигла дальнего края бассейна и двинулась обратно в мою сторону.

Двумя неделями раньше я сидела в полдень на площади Святого Марка, глядя, как белые фигурки скользят по белому мрамору башни с часами. Небо над Венецией было забито кораблями, припаркованными борт к борту. Их днища фиксировались в сияющих громадных панелях, настроенных так, чтобы не отличаться по цвету от настоящего неба. Это зрелище напомнило мне работы одного художника периода предэкспансионизма, который специализировался на обманывающих зрение перспективах и композициях: бесконечные водопады, сплетенные ящерицы. Я мысленно сформировала образ и направила вопрос трепещущей поблизости ИП, но она не смогла назвать мне имени художника.

Я допила кофе и терпеливо ожидала, когда мне принесут счет.

Я приехала в эту беломраморную вариацию Венеции, чтобы наблюдать торжественное открытие шедевра, завершающего творческую карьеру Займы. Многие годы я следила за его работой и надеялась, что мне удастся договориться об интервью. К сожалению, с такой же целью сюда приехали еще несколько тысяч человек. На самом деле не имело значения, сколько у меня конкурентов: Займа не давал интервью.

Официант положил передо мной на стол согнутую пополам карточку.