Черный кобель Жук - Михаил Геннадьевич Кликин

Фёдор Иванович плел себе гроб.

Он любил сообщать это новым людям, коих в Оленине появлялось немного, – и веселился по-детски, видя их недоверие.

– Сам, вот этими вот руками! – Он показывал заскорузлые ладони. – Из ивовой лозы, вымоченной, обшкуренной – всё как положено. Точно, как отец меня учил. Как дед. Мы, Фомичёвы, испокон веку лозу плели. Всё, что есть у нас, – всё из лозы сделано. Совершенно всё!..

Хозяйство у Фёдора Ивановича было самое обыкновенное: бревенчатая изба, поверх старой дранки крытая волнистым, замшелым уже шифером; покосившийся двор с сеновалом и тремя стайками; белёная треснувшая печка, скрипучий диван с неудобно выпирающими пружинами, дубовый, обитый клеенкой стол, черно-белый телевизор «Горизонт», завешанный пыльной салфеткой, засиженное мухами зеркало, да набор стеклянных потёртых рюмок.

– Прямо вот всё? – не верили чужаки.

– Всё! – яростно кивал Фёдор Иванович. – Даже памятники на могилках – и те из лозы. А я вот теперь гроб плету. Для себя. Пора уж…

Если сомневающийся собеседник просил показать ему этот самый гроб, Фёдор Иванович хитро щурился, скалил редкие желтые зубы и приглашал гостя в дом. Посреди просторной комнаты, заваленной корзинами, пучками ивовых прутьев и грудами ошкурок, хозяин вставал в театральную позу, разводил руками и говорил:

– Вот!

Пока гость осматривался, пытаясь выглядеть хоть что-то, отдаленно напоминающее гроб, Фёдор Иванович с удовольствием растолковывал:

– Мы, Фомичёвы, испокон веку плетением на жизнь зарабатывали. В бывалошное время за зиму столько корзин делали, что на трех возах увести не могли. И лари плели – сундуки целые, и шкатулки, и подносы, и вазы. А уж сколько двудушек колхозу сдали – не пересчитать! Всё, что здесь есть – всё на доходы от плетения приобретено. Только тем всегда и жили. Вся семья, все предки. Я-то, был грех, ушел по молодости от семейного дела, да вот, жизнь опять всё по местам расставила. Всяк сверчок знай свой шесток. – Фёдор Иванович кивал головой, соглашаясь со старой народной мудростью, и добро улыбался, потирая большие кургузые ладони.

Пенсия у него была маленькая – едва на еду хватало. Потому плетение корзин, лукошек, коробов, шкатулок, а так же игрушечных лапоточков да непрочных соломенных шляп было для него ощутимым денежным подспорьем. Продажей своих изделий Фёдор Иванович не занимался – сдавал всё оптом Володьке Топорову из соседнего Мосейцева, а уж тот развозил товар по рынкам: в пятницу торговал в райцентре, на выходные отправлялся в город, а в среду ехал в соседнюю область, к музею-монастырю, куда как раз в этот день привозили в огромных автобусах-аквариумах иностранные экскурсии.