Остановка на планете 'Долгий Год' - Фредерик Пол

Корабль назывался «Нордвик» (хотя никто на борту уже не помнил, почему), и был настоящей громадиной. Даже если не считать опор на кормовых выносных консолях или же отражателей для сборного конуса Буссарда на носу, длина его превышала тысячу метров; один жилой отсек «Нордвика» можно было бы поместить на каком-нибудь футбольном поле на Земле, да и то, он выпирал бы со всех его сторон. Правда, такого еще не случалось. Уже добрых несколько веков «Нордвик» не приближался к родной планете, и было мало шансов, чтобы он когда-нибудь еще туда попал. Подобное не могло случиться еще и потому, что сам «Нордвик», равно как и любой другой корабль его класса, вообще не мог сесть на поверхность какой-либо планеты. Все эти древние звездолеты были построены в космосе и проводили там всю свою жизнь — чаще в межзвездном чем в околопланетном пространстве — и, раньше или позже, там же и умирали.

Уж лучше бы это случилось пораньше, думала Мерси МакДональд, хлопнув дверью своей каюты прямо перед лицом заместителя Ганса Хореджера. И единственное, чего бы ей хотелось, это сдохнуть вместе с кораблем. Она прожила на борту «Нордвика» двадцать семь лет по корабельному времени совершенно не беспокоясь о том, сколько времени прошло снаружи — двадцать семь лет и восемь планетарных систем; теперь же было самое время найти какое-нибудь удобное местечко да и осесть там. При этом она надеялась, что рядом окажется и подходящий мужчина. Только не всякий. И ни в коем случае не жирный и приставучий — самое главное, не приставучий, и, безусловно, не помощник капитана Ганс Хореджер.

Первое, что сделала МакДональд, это убедилась в том, что дверь, за которой оставался Хореджер, хорошенько заперта. Вторым делом было скинуть полотенце, в которое она завернулась, выходя из душа, чтобы прикрыть свое худощавое тело. Сукин сын даже не дал ей сполоснуться, а сразу же полез лапать. А она к тому же замочила одежду в мойке; но нельзя же было истратить все выделенное мыло только на стирку, и не хотелось дойти до того, чтобы все было липким от грязи до следующего похода в душ.

Правда, ходить грязной не было чем-то непривычным. Опыта в этом было предостаточно. Те, кто считал подобное положение вещей чем-то ужасным, долго на звездолетах не задерживались, а в аптечках на всякий случай всегда было полно успокаивающего.

Мерси проглотила одну таблетку транквилизатора, вздохнула и принялась за дело. Совершенно голая она села за свой стол и начала прорабатывать товарный манифест звездолета, готовясь к следующей высадке. Собрать мысли было нелегко, хотя Хореджер уже не беспокоил. Она слышала, как он скребется у двери. Ей был слышен даже его голос; он, правда, был слишком тихим, чтобы обращать на него внимание, но не это было главное. Ей было известно, что он мог сказать; кое-какие слова до нее доходили: «сука», «попрошайка» и даже слово, которое он использовал как окончательный аргумент — «любовь» — все эти слова она слыхала уже раньше.