Видение суда - Джордж Гордон Байрон

«Он Даниил второй, я повторяю».

Спасибо, жид, что подсказал ты мне

Сравнение такое.

Шекспир, «Венецианский купец», д. IV, сц. 1.

Говорят очень верно, что «один дурак порождает многих» (что глупость заразительна), а у Попа[2] есть стих, где сказано, что «дураки вбегают туда, куда ангелы едва решаются вступить». Если бы м-р Саути не совался туда, куда не следует, куда он никогда до того не попадал и никогда более не попадет, нижеследующая поэма не была бы написана. Весьма возможно, что она не уступает его поэме, потому что хуже последней ничего не может быть по глупости, прирожденной или благоприобретенной. Грубая лесть, тупое бесстыдство, нетерпимость ренегата и безбожное лицемерие поэмы автора «Уота Тайлера» до того чудовищны, что достигают своего рода совершенства — как квинтэссенция всех свойств автора.

Вот все, что я могу сказать о самой поэме, и я прибавлю только несколько слов о предисловии к ней. В этом предисловии великодушному лауреату угодно было нарисовать картину фантастической «сатанинской школы», на которую он обращает внимание представителей закона, прибавляя, таким образом, к своим другим лаврам притязания на лавры доносчика. Если где-нибудь, кроме его воображения, существует подобная школа, то разве он не достаточно защищен против нее своим крайним самомнением? Но дело в том, что м-р Саути, как Скраб,[3] заподозривает нескольких писателей в том, что они «говорили о нем, потому что они сильно смеялись». Я, кажется, достаточно знаю большинство писателей, на которых он, по-видимому, намекает, чтобы утверждать, что каждый из них сделал больше добра своим ближним в любой год, чем м-р Саути навредил себе своими нелепостями за целую жизнь, а этим не мало сказано. Но я должен предложить еще несколько вопросов:

Во-первых, действительно ли м-р Саути автор «Уота Тайлера»?[4]

Во-вторых, получил ли он от Верховного судьи излюбленной им Англии отказ в законном удовлетворении за незаконное напечатание[5] богохульственного и возмутительного сочинения?

В-третьих, не назвал ли его Вильям Смит[6] открыто в парламенте «злобным ренегатом»?

В-четвертых, разве он не поэт-лауреат, хотя у него на совести есть такие стихи, как о цареубийце Мартине?

И в-пятых, соединяя все предшествовавшие пункты, как у него хватает совести обращать внимание закона на произведения других, каковы бы они ни были?