Бард - Евгений Стерх

Когда Жюльен Петит был уже легендарным бардом и бродячие кукольники давали представления, в которых он являлся одним из главных героев, а мамаши рассказывали малышам сказки на ночь, в которых Жюльен верхом на драконе освобождал прекрасную принцессу, я встретил старика-барда на ярмарке в Порт-Хлост. Двое мальчишек бежали к полосатому полотняному балагану, и один другому кричал на бегу:

– Жюльен приехал! Жюльен приехал! Он поет в балагане Одрика!

Я еще усмехнулся тогда – за Жюльена выдавал себя каждый второй бродячий бард на Северном тракте, хотя я сам вообще сильно сомневался в его существовании. Но поскольку письмо нотариусу, с которым лорд Александер послал меня в Хлост, я уже передал и заняться мне было нечем, из любопытства да еще из какого-то озорства я пошел за мальчишками. Хотелось взглянуть на того, кто с таким бесстыдством выдает себя за героя сказок, никогда не существовавшего на самом деле, как я думал.

Однако, уже подходя к балагану, я почувствовал будто бы укол в самое сердце – небольшой балаганчик Одрика был забит до отказа и не вмещал всех желающих послушать барда. Любители бардовской песни теснились на улице у входа и заглядывали за занавеску, пытаясь что-то там разглядеть. Из балагана доносились чистый, хотя и не выдающийся, голос и звуки мандолины.

В сказках и балладах о приключениях Жюльена мне, как и вам, наверное, приходилось слышать о неких волшебных вещах, которые делали его великим бардом, – мандолина эльфов, волшебный напиток парсикамских магов, пузырек с драконьей кровью и так далее. Забегая вперед, скажу, что отчасти все это правда – и мандолина Жюльена действительно была сделана руками эльфов, и напитки он тоже вкушал, самые разнообразные, хотя предпочитал сладкое красное вино, и насчет драконьей крови – не совсем выдумки. Но не это делало его великим бардом. Мне, конечно, не раз приходилось наблюдать выступления бродячих артистов, в том числе и тех, кто выдавал себя за Жюльена. У некоторых из них и инструменты были получше, и голоса – без всяких волшебных напитков – намного сильнее и красивее. Но, глядя на них, каждый сразу понимал – это подделка, не настоящий Жюльен. Не было в них ничего особенного, легендарного, чего-то такого, что непременно должно быть у легендарного барда.

Услышав голос в балагане, я сразу почувствовал – это голос настоящего Жюльена. Я отказывался в это верить, но ноги уже сами несли меня в балаган, я протискивался сквозь толпу, благо куртка графского фельдъегеря вызывала у собравшихся здесь крестьян бессознательное почтение и они расступались передо мной. Голос этот не был ни особенно звонок, ни удивительно красив или глубок – чистый, но не выдающийся. Между нами говоря, некоторые высокие ноты великий бард явно недотягивал, и я не уверен, что у него было так уж все хорошо с музыкальным слухом. Но как он пел! Сколько энергии, задора и веселья было в этом голосе! Какая волна радости и счастья шла от этого человека! Крестьяне в балагане стояли с блаженными улыбками на устах, словно улыбались невольно, как зачарованные, и пытались пританцовывать в такт незамысловатой в общем-то музыке. Стояли они плотно, так что танцевать не получалось, и толпа только покачивалась и задорно подрагивала в такт песне.