Тайна «Архелона» (Крик дельфина) - Николай Андреевич Черкашин

Перед выходом на боевое патрулирование стратегического подводного ракетоносца «Архелон» - офицеры и матросы в парадной униформе уже строились за рубкой на корпусе - из-за штабеля пустых торпедных пеналов, сложенных на причале, вдруг выскочил бритоголовый человек в желтом хитоне и с ловкостью канатоходца перебежал по туго натянутым швартовам на широкий нос атомарины. Это случилось в тот момент, когда головы всех, кто стоял на палубе и причале, были задраны и взгляды устремлены вверх - туда, где басовито рокотал тяжелый президентский вертолет. Все произошло так быстро, что даже вездесущие фоторепортеры не успели перенацелить свои камеры на нос «Архелона». Бритоголовый выхватил из-под хитона термос, облил себя бензином и чиркнул зажигалкой. Огненный факел вспыхнул на носу корабля, словно фальшфейер - сигнал бедствия. Пылающий человек извивался и корчился, не издавая ни звука. Коммодор Рейфлинт с ужасом уставился на него с высоты рубки. Он оцепенел и только мысленно торопил бегущих - медленно, как в дурном сне, - матросов носовой швартовой партии. И хотя швартовщикам - дюжим ловким парням - понадобились считанные секунды, чтобы столкнуть клубок пламени в воду, Рейфлинт был уверен, что бритоголовый сгорел и обуглился, как тот буддийский монах, который предал себя огню на главной площади Сайгона в день прихода в порт атомного авианосца «Колумб». Но коммодор ошибся, и он отметил это про себя с невольной радостью, глядя, как карабкается на гладкий скат борта этот псих, фанатик, монах - черт его разберет! - не устрашившийся огня, но убоявшийся воды. Бритоголового - живого! - втащили на нос в тот самый момент, когда колеса президентского вертолета коснулись бетонных плит причала и оркестр морской гвардии грянул государственный гимн. Командир «Архелона» взял под козырек и повернулся лицом к парадному трапу, но прежде чем сделать это, он успел заметить, что носовая швартовая партия тесно сомкнула плечи, загородив спинами распростертое на палубе тело в желтых лохмотьях. Усилием воли Рейфлинт заставил себя забыть о нелепом происшествии, собраться и целиком отдаться начавшемуся церемониалу…

День, который едва не омрачился самосожжением на борту «Архелона» человека в желтом хитоне, день, о котором Рейфлинт мечтал еще с гардемаринских времен, самый главный день в его тридцатитрехлетней жизни начался прекрасно - с утреннего поцелуя Ники. Пока он держал на лице горячий компресс, пока брился, с наслаждением предаваясь этой жизнеутверждающей процедуре, Ника приготовила пиццу с его любимыми тунисскими маслинами и кофе, благоухающий индийской гвоздикой.