Ночь с роскошной изменницей - Галина Владимировна Романова

– Распишитесь здесь, пожалуйста. – Красивые длинные пальцы с коротко стриженными ногтями ткнули в нижний угол серого листа казенной бумаги.

– Здесь? – Соня судорожно вздохнула, старательно отводя взгляд от накрытого белой простыней тела.

Самого тела видно не было. Торчали лишь босые окоченевшие ступни с ярко накрашенными ноготками и волосы, буйной волной выбившиеся из-под простыни. Сколько ни пытались приехавшие оперативники прикрыть их – ничего не выходило. Жесткие непослушные каштановые пряди упорно не желали быть спрятанными…

– Да, да, здесь! Что это вы, девушка, будто впервые труп видите! – насмешливые карие глаза равнодушно скользнули в том направлении, куда она старалась не смотреть, но все равно то и дело косилась. – Обычное же дело – смерть проститутки! Так рано или поздно они все заканчивают.

Может быть, может быть, но…

Но как-то не вязался у нее облик законченной проститутки с обликом той погибшей девушки, которую она сегодня поутру обнаружила, выгуливая Муську.

Вот ведь угораздило, а!

Все как будто ополчилось против нее! Все, включая отличную погоду, погнавшую ее сегодня на берег озера!

Ведь выгуливала последние две недели чужую беспородную Муську за забором чужой дачи совершенно бесхлопотно, можно сказать, с удовольствием! Нет же, именно сегодня, в день своего отъезда, угораздило пойти прогуляться.

Прогулялась, называется!

А может, надо было слушать внутренний голос, а?! Всегда же слушала, чего сегодня оглохла?! Что там он ей сегодня с утра шептал? Вспомнить бы, вспомнить…

Так как там все это было поутру?

Муська, как обычно, бесцеремонно ухватив край легкого одеяла, потянула его на себя, смешно по-собачьи попятилась к двери. Так, все так и было, дальше…

Она ежилась еще каких-то минуты три-четыре, не больше. Потом свесила ноги, позволила Муське потереться о них жесткой рыжей шерстюгой. Взяла в руки поводок, который умная псина приволокла сама. Пристегнула к ошейнику, потом…

Все правильно, потом она начала одеваться.

С полузакрытыми глазами доплелась до стула в дальнем углу, стащила с него спортивные штаны, кофту с огромным карманом на животе и капюшоном. Надела носки, пригладила пятерней волосы. Покосилась на себя в зеркало и сочла, что гриву все же надо приструнить.

Кудри, будь они неладны, приходилось напомаживать, разглаживать, вытягивать специальными щипцами. На день обычно хватало. С утра – просто кошмар. С утра все ее усилия сводились на нет матушкой-природой, волосы снова скручивались спиралью, и грива очень сильно смахивала на львиную.