Смерть Джима - Братья Аловы

Джим умирал. Собачий век его был долог, лет 15, человеком бы он столько по нынешним временам и не прожил бы, кто же нынче до такого возраста доживает? Он появился у нас уже взрослой собакой, с пожелтевшими зубами, ему было лет семь-восемь. Когда нам его предложили, мы долго думали — брать, не брать. Все таки взяли.

Появившись в квартире, он жадно попил воды, есть ничего не стал и, тихонько повизгивая, улегся у дверей. Жена морщилась, маленькая дочка от собаки была в восторге.

Пса назвали Джимом.

Постепенно он стал откликаться на свое новое имя и привык к нам. Он с удовольствием ходил гулять и со мной, и иногда с женой, но еще долго за хозяина признавал только меня. Затем я охладел к собаке и Джим постепенно перешел под покровительство женского пола.

Появление этого четвероногого члена семьи сразу же осложнило нашу жизнь. Не говоря уже об обязательных, неоднократных ежедневных гуляньях с ним, стало гораздо трудней добираться летом на дачу. Стало сложно поехать куда-нибудь на два-три дня, не говоря уже о поездках более длительных.

Правда, взамен этих и других неудобств мы получили такую чистую, бескорыстную преданность живого существа, какую редко увидишь у людей. Нам часто казалось, что еще чуть-чуть, и Джим заговорит наконец, и выскажет любовь, которая буквально распирала его, но он так и не преодолев языковый барьер, только звонко взлаивал, словно жалуясь, что не может рассказать нам, как он нас любит и как ему с нами замечательно.

Характер его мы узнали довольно быстро. Джим оказался невоспитанным псом: он любил воровать и был чуть ли не помоечником; из-за чего он часто травился, и его выворачивало и тем, что он съедал дома, и тем, что подбирал на улице. С этими и некоторыми другими привычками, нам справиться так и не удалось…

Уже постарев, он обычно лежал в своем углу, высунув язык и часто дышал. Последние годы он уставал быстрее и не бегал, как раньше, а теперь гулять и вовсе перестал: он доживал свой век глухим, почти слепым и беспомощным. Он часто мочился прямо на пол, не дождавшись, пока его вынесут на улицу, — сам он лестницу одолеть уже не мог. Он так мерз, что приходилось его накрывать старым, изъеденным молью пледом. От него шел очень густой запах, даже в большой комнате приходилось держать форточку все время открытой, но это не спасало. Мы с женой избегали говорить о том, что с ним надо что-то делать, но невысказанное постоянно присутствовало в разговорах: кажется, и дочка догадывалась, что так бесконечно продолжаться не может и что нам придется что-то предпринимать.