Исповедь (Бунт слепых) - Джейн Альперт

В феврале 1969 года в квартиру, которую я снимала вместе с моим другом Сэмом Мелвиллом, явились двое парней из Канады, Жан и Жак. Они были членами подпольного Фронта освобождения провинции Квебек — организация эта ставила своей целью отделение Квебека…

Для того чтобы заявить о своих целях погромче, Жан и Жак взорвали в Монреале более сорока бомб и вынуждены были бежать. Но и здесь за ними охотились. Положение осложнялось тем, что оба они почти не говорили по-английски. Они хотели пробраться на Кубу и попросить там политического убежища. Сэм и я решили помочь им, и деятельность эта настолько меня захватила, что я бросила работу, посвятив Движению все мои силы и время.

И все же я не была готова к тому, что предложил мне Сэм.

Сэм мерил шагами комнату:

— Я сегодня долго разговаривал с ребятами. Они все продумали. План такой: они собираются похитить самолет.

— Но почему бы им не остаться здесь? Мы бы достали им документы, они бы выучили английский, устроились на работу…

— Они говорят, что лучше умрут, чем останутся!

— Но, Сэм, украсть самолет! Это же очень опасно.

— Вначале я тоже так думал. Но Жан сказал, что это куда безопаснее, чем подкладывание бомб. Они станут только угрожать пилоту, чтоб заставить его изменить курс. Стрелять они не собираются, вообще хотят провести дело без единого выстрела. Ну в худшем случае их арестуют и посадят в тюрьму, а это им и так грозит, так какая разница?

Я не знала, что ответить

— Им нужен будет пистолет. Возможно, два. Я очень любила Сэма. И согласилась с ним.

Я отправилась в библиотеку Доннелла почитать о похищениях самолетов. Я сидела в комнате, выкрашенной зеленым и оранжевым, уставленной пластиковой мебелью, и вспомнила вдруг осенний вечер шестьдесят второго года. Тогда я целый день прозанималась в этой библиотеке, готовилась к экзамену. Когда я вышла на улицу, начался дождь, и вдруг, сама не знаю почему, я ощутила радость — мне было весело, я хотела жить. На газетном киоске у входа в метро горели слова: «Кеннеди угрожает Кубе атомной бомбой». В тот вечер я еще верила в свою страну, я казалась себе молодым солдатом, готовым, если понадобится, умереть за нее. Я любила этот город, его огни, туман, прохожих, мокнувших у автобусной остановки. Я написала тогда стихотворение — последнее в своей жизни. Оно было таким ура-патриотичеоким, что казалось составленным из одних заголовков «Нью-Йорк таймс».

Я сейчас сидела в той же библиотеке и думала над тем, как помочь Жану и Жаку сбежать на Кубу. Но я верила в то, что делаю, я считала этих парней героями.