Палеогеномика предоставляет богатейшие возможности для появления призраков. И дело не только в том, чта исследования ультрамикроскопических окаменелостей полностью зависят от приборного обеспечения, но и в трансформации со временем самого изучаемого материала, как ДНК, так и содержащей ее породы, в результате чего получаемые данные неизменно оказывались неполными, а зачастую и раздробленными. А потому нельзя было исключать возможность, что обнаруженные структуры не более чем призрак, вызванный из роршахерии чисто минеральных образований силой твоей фантазии.
Доктор Эндрю Смит знал о распространенности подобных ошибок не хуже любого другого. Собственно говоря, в этом и состояла одна из центральных проблем его поля исследований - убедительно рассортировать следы ДНК в окаменелости, надежно отличить их от всевозможных псев-доокаменелостей. Псевдоокаменелости - от давнишних ложных наутилоидов до знаменитых марсианских псевдонано-бактерий - щедро усеивали весь путь развития его науки. В палеогеномике ты ничего не добьешься, пока не сможешь показать: то, о чем ты говоришь, это и вправду то, о чем ты говоришь. Поэтому сперва доктор Смит отнесся к тому, что нашел в «мусорной» ДНК окаменелого дельфина, без излишнего ликования.
Да и отвлекающих факторов было много. Он жил на южном берегу Амазонского моря, являвшегося, по сути, заливом Мирового океана, к востоку от Элизиума, неподалеку от экватора. Летом, даже прохладным, как все в последнее время, вода в прибрежном мелководье становилась теплой, как парное молоко, и дельфины - адаптированные потомки земных речных дельфинов, таких как китайские байджи, бо-то с Амазонки, сусу из Ганга или бхуланы с Инда, - резвились у самого берега. Лучи утреннего солнца пронизывали воду, четко вырисовывая их мелькающие силуэты; иногда дельфины сбивались в стайки по восемь-десять особей, игравших в одной и той же волне.
Лаборатория морской биологии, в которой он работал, стояла прямо на набережной портового городка Эвмени-дес-Пойнт; она тесно сотрудничала с ахеронскими лабораториями, располагавшимися на том же побережье, но загоднее. В Эвменидесе изучали по преимуществу динамику экологии моря, становившегося со временем все солонее и солонее. В настоящее время доктор Смит изучал адаптационные изменения китообразных, населявших земной океан в далеком прошлом, в периоды, когда он имел различные уровни солености. В лаборатории имелось некоторое количество окаменелых образцов, присланных для изучения с Земли, а также обширная литература по предмету, включавшая и полные геномы всех ныне живущих потомков этих существ. Доставка окаменелостей с Земли добавляла ко всем прочим проблемам, возникавшим при изучении древних ДНК, еще и возможные повреждения космической радиацией, однако подавляющее большинство исследователей игнорировали этот эффект как малый и несущественный - в противном случае никто бы и не стал возить образцы с Земли на Марс. Ну и конечно же, недавнее введение в эксплуатацию быстрых кораблей, использовавших энергию термоядерного синтеза, заметно уменьшило дозы облучения. За все про все Смит имел возможность исследовать солеустойчивость как древних, так и современных млекопитающих, проясняя текущую ситуацию на Марсе и включая свой голос в дискуссию о палеогалоциклах этих двух планет - предмете, приобретавшем все большую важность для сравнительной палеонтологии и биоинженерии. И в то же время эти исследования, проводившиеся на стыке двух классических дисциплин, оставались некой экэот такой, не вызывавшей у людей со стороны ни доверия, шг особого интереса. Их практическая полезность была далеко не очевидна, особенно в сравнении с прочими разработкам» лабораторного комплекса Эвменидес-Пойнт. День ото дня Смит все больше чувствовал себя лишним на лабораторскиц семинарах и неформальных сборищах, при совместных выездах на природу и на лодочных прогулках. Из всех коллег Смита один лишь Фрэнк Драмм, исследовавший размножение современных прибрежных дельфинов, выказывал серьезный интерес к его работе и ее возможным применениям. Хуже того, работа Смита совсем перестала интересовать его
