Кому?.. - Алексей Яковлевич Корепанов

Серая лента дороги с размаху бросалась под колеса стремительно мчащегося автомобиля. Солнце беззаботно смеялось в промытом недавним слепым дождем небе, и так же беззаботны были двое – мужчина и женщина, оба молодые и красивые, – пронзающие пространство и думать не думающие о времени, которое едва поспевало за автомобилем. Встречный ветер льнул к лобовому стеклу и, скользя по гладким обводам, уносился прочь. Им не было дела до солнца и ветра, и недосягаемый горизонт не дразнил их, и бесконечное дорожное полотно не притягивало их взгляды…

Они упоенно занимались любовью на полном ходу – левой рукой мужчина едва придерживал руль, а правой ласкал тело женщины. Они были всецело увлечены друг другом, они были сами по себе и не замечали ни солнца, ни дороги, как не заметили только что прогулявшегося по земле слепого дождя. Они знать не знали и ведать не ведали, что уязвленные таким невниманием дождь и дорога, сговорившись, решили отомстить…

Крутой поворот – автомобиль занесло на не успевшем еще просохнуть дорожном покрытии… а дальше, как обычно, как случалось уже не раз и еще много раз будет случаться под этими скорбными небесами: огромные, поросшие зеленоватым мхом валуны на обочине – как черепа злых великанов… удар – так бьет молоток, вколачивая последний гвоздь в крышку гроба… скрежет и крик, треск костей и металла… и кровь… кровь… кровь…

Два стремительно угасающих сознания…

…Он пришел в себя и открыл глаза, и застонал от боли. Ему казалось, что тело его прокрутили через мясорубку. Расплывающаяся, нечеткая фигура в белом, склонившаяся над ним. Больница… Он был в больнице.

– Сколько… я… здесь? – он едва шевелил непослушными губами. – Что… со мной?

– Третьи сутки. Самое страшное уже позади.

Выжил. Выжил… Выжил!

– А она?.. Она жива?..

В ответ – вздох.

– Нам очень жаль. Крепитесь…

…За окном больничной палаты сгущался вечер, сиделка ушла, и он лежал, как в кокон упрятанный в гипс, и плакал без слез. Он знал, что всю оставшуюся жизнь ему суждено провести в коконе – в коконе отчаяния и тоски по той, что навсегда ушла от него, по той, чей взгляд был – благодатью, улыбка – спасением, голос – отрадой, чье тело было как податливый воск, как неугасимое пламя…

Он плакал. Он не представлял себе жизни без нее.

А ночью она пришла к нему. Ничуть не изменившаяся, точно такая, какой он знал ее. И кокон его разлетелся вдребезги, и исчезла боль, и они вновь любили друг друга, и ему было так хорошо, как никогда раньше не было с ней.