Е.Б.Ж. - Татьяна Владимировна Гармаш-Роффе

…В воздухе неуловимо пахло весной. Она любила гулять в этот предвечерний час, когда фонари призрачны в сиянии заката. В такие минуты, на стыке дня и ночи, ей отчего-то становилось радостно и немного тревожно. Казалось, что все впереди…

Хотя, что может быть впереди, когда все ее желания уже исполнились?..

Сегодня ей выпал особый подарок: приползла неуклюжая серая туча, и из нее повалились огромные белые хлопья, покрывая уличный шум своим беззвучием. Фонари светились, словно через кисею, и Вике казалось, что сейчас нежно вступит оркестр, заиграет увертюру, кружевной занавес разомкнется, и за ним обнаружится новая, иная, восхитительная жизнь…

А потом она стояла в прихожей, и мех ее шубки был мокрым от снега и от слез.

…Теперь уже не вспомнить, почему они застыли в прихожей. Кажется, она удивилась, что муж оказался дома так рано. А он ответил, что пришел специально, чтобы поговорить о важном. И она потребовала сказать «важное» немедленно.

Немедленно!!!

…Огненное атомное облако накрыло ее с головой: волосы горели, кожа плавилась, и радиация иссушила костный мозг. Она стала обугленным трупом за первые полчаса разговора.

А он старался быть непринужденным, ее ободрял:

– Это не конец жизни, Вика, ты найдешь себе другого мужчину, ты красивая и молодая, тебе всего тридцать пять, а я для тебя уже стар, я не соответствую тебе… Ну, не плачь, Вика, я оставлю тебе деньги, переведу на тебя все имущество в Москве, не плачь! Сейчас в тебе говорит задетое самолюбие, а на самом деле не так уж ты меня любила, чтоб убиваться теперь… Ты это поймешь скоро сама, вот увидишь!

– Что в ней такого, чего нет у меня?!

– Ничего.

– Но ты уходишь от меня – к ней!!! Она красивее?

– Нет.

– Моложе?

– Старше. Вик, давай ты успокоишься, и мы тогда поговорим.

– Так чем же она тогда лучше меня, чем?!!

…Они почему-то так и стояли в прихожей, – теперь уже не вспомнить почему.

Она рыдала, она била его кулачками в грудь, приникала к нему с солеными поцелуями в надежде ощутить привычный отклик его тела… Все напрасно. Насильно усадив ее на кухне, он занял табурет по другую сторону стола – стола переговоров – и объяснил все до странности обычными словами:

– Мне с ней легче. Проще. Я виноват перед тобой, не надо было мне жениться на столь молодой женщине… Я устал тебе соответствовать, Вика, просто устал! Мне пятьдесят четыре, я много работал, я многого добился, я старался быть тебе хорошим мужем и любовником, но я устал, Вика… И хочу отдохнуть. Учитывая, что моложе я уже не стану, то вряд ли это желание переменится.