Виноградник - Константин Яковлевич Ваншенкин

Остров назывался «Прощай, молодость». Конечно, это было не официальное наименование, а солдатский фольклор. Но оно так укоренилось, что казалось единственно возможным. Оно, как это случается и с настоящими географическими названиями, вскоре уже утратило первоначальный, горько-иронический, смысл и стало лишь ориентиром, определением места. Потом просто говорили: «Это когда мы стояли на острове «Прощай, молодость». Недавно жена генерала (тогда он был старшим лейтенантом) спросила меня:

– А что, правда, был у вас какой-то остров, где вы жили… – И, чувствуя странность вопроса, закончила неуверенно: – «Прощай, молодость»?…

– Был, был. Все верно.

Шло к концу первое послевоенное лето. Войну мы закончили в Чехословакии, на Влтаве, а затем своим ходом, в строю, возвратились в Венгрию, по которой проходили с боями еще совсем недавно. Здесь и был приготовлен остров для нашего расположения, остров между двумя рукавами Дуная – Большим и Малым. У топкого, неудобного для купания берега Малого Дуная, под старыми акациями, из досок, глины и черепицы выстроили мы себе домики, – в каждом домике – взвод, – и стали привыкать к новой жизни.

Вот здесь, на безлюдном, не считая нас самих, острове, и возникло это народное название, с замечательной точностью выражающее наше тогдашнее положение. Дело даже не в том, что мы повидали Будапешт и Вену, – с окончанием войны мы надеялись вернуться, пусть не сразу домой, но в Россию, – не задерживаясь в дороге, вернуться победителями. И вот этот остров.

Мы еще были полны войной. Мы отходили от нее очень медленно. Разговоры наши то и дело возвращались к местам, по которым мы прошли, ко всем мелочам и подробностям. Мы только умом понимали, что войны уже нет, мы еще не вошли в новую полосу жизни, не представляли, какой же она будет, и попросту находились далеко от этого.

Мы были очень молоды. И командиры, прошедшие с нами весь путь, знавшие нас насквозь, не были слишком строги сейчас, они старались дать нам возможность прийти в себя, опомниться.

Служба, разумеется, шла своим чередом, прибыло пополнение, начались занятия. Для нас, однако же, делались все-таки послабления.

В нескольких километрах от лагеря на пологом холме тянулись под синим небом ранней осени томящиеся виноградники. Кто был прежде их хозяином, бежал ли он, погиб ли, – мы не знали этого. Время от времени, по двое, по трое, старшина отпускал нас туда – полакомиться.

Издали виноградник густо темнел. Мы приближались и вступали в него как в лес, который был нам по пояс. Мы шли, задевая коленями плотно собранные кисти ягод. Виноградник был отягчен ими, как недоеное стадо.