Свидетельница смерти - Нора Робертс

Убийство всегда обладает некоей притягательной силой. Будь оно примитивным или рафинированным, полным черного юмора или печальной скорби – это самое тяжкое преступление испокон века является предметом пристальных исследований – как в жизни, так и в искусстве.

На протяжении всей истории человеческой цивили­зации демонстрация убийства неизменно собирала ан­шлаги. Древние римляне давились при входе в Колизей, желая насладиться кровавым зрелищем того, как гла­диаторы мечами и трезубцами превращают друг друга в отвратительные ошметки мяса. А чтобы скоротать скуч­ное утро, шли поглядеть, как несчастных христиан скармливают голодным львам на потеху беснующейся публике.

Наверняка почти никто не пошел бы на это зрели­ще, если бы хоть на миг допускал, что в неравной схват­ке люди смогут победить хищников. Убийство зверя – совсем другое дело. Оно не дает того дикого азарта, того кратковременного помешательства, которое предлагает зрителю настоящее убийство – убийство себе подобно­го. И люди расходились по домам, довольные тем, что их деньги не пропали даром, а еще – тем, что сами они живы и здоровы. Наблюдать узаконенное убийство – прекрасный способ доказать себе, что, в конце концов, у тебя самого, несмотря на жизненные невзгоды, дела все же обстоят не так уж и плохо.

За последние два тысячелетия человеческая природа почти не изменилась. Пожирание христиан львами, возможно, осталось в прошлом, но и в начале двадцать первого века убийство имело неизменно высокий рей­тинг в средствах массовой информации. Разумеется, обличье его теперь стало куда более цивилизованным. Целые семьи, влюбленные парочки, яйцеголовые ум­ники и их неотесанные провинциальные родственники выстраиваются в длинные очереди и отпихивают друг друга локтями, желая, чтобы их развлекли созерцанием убийства.

Лейтенант Ева Даллас имела дело с преступлением и наказанием в силу своих профессиональных обязанно­стей: она работала в отделе по расследованию убийств. Однако сегодня вечером она сидела в неудобном кресле переполненного театрального зала и смотрела спек­такль, главную интригу которого составляло именно убийство.

– Это он! Голову даю на отсечение, убийца – он!

Рорк усмехнулся, но ничего не сказал. Реакция же­ны на пьесу была интересна ему не меньше, чем проис­ходящее на сцене. Ева подалась вперед, вцепившись ру­ками в хромированные перила директорской ложи, и буквально ощупывала взглядом сцену. Но в этот мо­мент занавес пошел вниз, и наступил антракт.