Натянутый лук - К Дж. Паркер

Сержант дергал его за рукав.

— Уходите отсюда, отец, — настойчиво проговорил он. Голос был едва различим из-за раздававшихся невдалеке криков и звона оружия. — Они уже близко. Вас убьют, если вы не уйдете сейчас же.

Доктор Геннадий с удивлением посмотрел на сержанта и ухватился за его кулак. Кулак оказался довольно твердым.

— Что-то тут не так, — пробормотал доктор. — Я не должен быть здесь.

— Уходите! — закричал сержант.

Он вырвал руку и, поскальзываясь, бросился бежать по коридору, зацепился за книжный шкаф и рассыпал свитки по полу. С противоположной стороны до Геннадия донеслись крики — команды, которые, судя по всему, выкрикивал офицер, дошедший до предела, однако слов было не разобрать, и по крикам доктор не понял, враги это или союзники.

— Что-то тут не так, — тихо повторил Геннадий. — Я никогда здесь не был. Я ушел до того, как это случилось.

В нескольких ярдах от него распахнулась ставня, и в окне на фоне оранжевых всполохов возникла голова. Рожа была жуткая, отчего Геннадий инстинктивно отпрянул. Логичнее всего было бы кинуться бежать. Потом промелькнула мысль поднять что-нибудь из разбросанного по полу оружия и попытаться убить незваного гостя, прежде чем тот пролезет в окно. Геннадий не мог сделать ни того, ни другого. Где-то в глубине сознания он отметил, как воздействует непреодолимый страх на не воинственного, склонного к сидячему образу жизни индивида: полное бессилие, непроизвольная активность мочевого пузыря, время растягивается, словно оно замерло или вовсе отсутствует.

— Но это неправильно, — повторил он громко, хотя голос отказывался служить. — Я покинул Город прежде, чем он пал. Я здесь никогда не был.

— Расскажи это судье, — ухмыльнулся вражеский солдат, протискивая левое плечо сквозь оконную раму. — Полагаю, ты и от своей матушки получил весточку.

Вражеский солдат не должен говорить с сильным городским акцентом, используя городские выражения. С другой стороны, доктор Геннадий, перимадейский беженец, в настоящее время постоянно проживающий в Шастеле, не должен находиться здесь, беседуя с вражеским солдатом. Кто-то нарушает правила, подумал он, какая жуткая несправедливость; впрочем, когда его убьют, кто об этом узнает?

Гадкое и стыдное ощущение от мочи, текущей по ноге, и вонь горящих костей, доносящаяся через окно, — разве может что-нибудь быть реальнее?

Я здесь. Проклятие!

— Ну, — проговорил вражеский солдат и снова ухмыльнулся, перекинув ногу через подоконник и поставив ее на пол. — Валяй беги!