Мой первый роман про... - Чинара

— Хм, — Римма Константиновна хмурила брови, сидя в своём алом кресле, напоминающем трон бывалой императрицы, и смотрела на распечатанный текст. Тот мирно лежал перед ее глазами на раритетном столе, пережившем революцию. С книгой она ознакомилась ещё неделю назад, но, по обыкновению, играла на моих нервных клетках симфонию «Ожидание».

Посещение этого диковинного кабинета, напоминающего место встречи выкраденных из музеев уникальных предметов интерьера: будь то викингов, ярых последователей Ленина (о чем свидетельствовала голова вождя пролетариата на столе) или зарождающихся австралопитеков, вызывало назойливый интерес заглянуть в другие двери и убедиться в наличии нормальных серых, признающих двадцать первый век, комнат в стенах издательства.

Издательство Эра было детищем Петра Малышева ещё три поколения назад, и сейчас его правнучка, полноправная владелица, с выражением острого несварения на лице, изучала мой текст. По моему скромному мнению, история вызывала иного рода мимику — счастливое блаженство при поедании вкусных пончиков с кремом.

В сравнении со своими гигантами-братьями Эра вполне могла считаться так и не выросшей сестрой-невеличкой, при этом ни разу не комплексующей от неудавшегося роста, так как мешок ее карманных денег временами перевешивал заработки конкурентов. В этом был виноват природный дар, который у них, по словам Риммы Константиновны, с совершенно серьезным лицом поведавшей мне тайну своего рода в первый день нашего знакомства, заключался в чутье на книги-бестселлеры. Марвел вроде не снимал фильмов про героев с обостренными нюхательными способностями, но в тот день я с особым усердием кивала под потоком ее слов, признаюсь, алчно желая, чтобы мою первую книгу напечатали.

И вот теперь я принесла пятую детскую историю. Предыдущие разошлись неплохими тиражами и дали нам с Мороженкой возможность немного пошиковать. Мохнатому везло больше, чем мне. Троглодит настолько прочувствовал деликатесную жизнь, что часто кривил нос и посматривал на меня недовольным взглядом, стоило предложить ему корм подешевле.

— Кхм, кхм. — Римма Константиновна с достоинством откашлялась — свидетельство последнего аккорда, и подняла на меня свои прицельные глаза через оправу толстых очков.

— Милочка, — произнесла владелица издательства, скривив в скупой улыбке ярко-алый рот. С первого дня нашей встречи я именовалась определенным образом: либо «милочка», либо никто. Мое имя Святослава оказалось сложным и ненужным для запоминания. Данная деталь меня никак не тяготила, так как она была хорошей женщиной, знающей свою работу и предсказывающей ожидания читателей без всякого магического шара.