Зомбятник 3 - Макс Крынов

Мне хотелось спать. Глаза закрывались, и удержаться в сознании самостоятельно не получилось бы, даже если я того желал бы, но мне помогала бодрствовать система: когда я проваливался в тупое небытие, перед глазами мелькали вспышки системных уведомлений. Уколы боли в перенапряженных мышцах приводили меня в сознание на несколько секунд, а потом опять сходились веки, возникали системные окна, боль. Тупой круговорот: ни полноценного забвения, ни бодрствования.

Судороги обращения в зомби я пропустил: сознание устало от происходящего, и я вырубился окончательно. О том, что не присутствовал при судорогах и изменении тела, точно не сожалею: пусть для меня остаются загадкой ощущения растущих клыков и когтей.

Когда я пришел в себя, ощущения были на диво превосходными: ничего не болело, а сознание было ясным, как никогда прежде. С самого начала апокалипсиса у меня было не очень с мечтами и целями, но теперь я твердо знал, чего хочу. Есть.

Я оттолкнулся от стены за спиной руками и ногами, и снял себя с арматуры. Рана не уменьшилась — я мог засунуть в дырку в своей груди палец — но и не болела. Странно… А вот голод я чувствовал: прежде не слишком назойливое чувство обрело невиданный объем, заиграло неприятными гранями: у меня будто бы голова зудела изнутри. Словно кто-то маленький и противный твердил мне из черепной коробки "жрать, жрать". Голод доставлял очень неприятные ощущения, и мне хотелось чем-то его утолить. Чем-то мясным.

Видимо, зрение у меня тоже поменялось, сменило спектр, потому что я видел окружающий мир в черно-белых тонах, но довольно отчетливо, хотя по-прежнему стояла ночь.

Я оглядел пальцы. Каждый палец оканчивался черным когтем, длиной в пару сантиметров. Сами пальцы слегка усохли и сменили цвет на мертвенно-серый. Впрочем, я теперь весь безжизненный.

Телекинез почему-то не отзывался, но я еще помнил расстановку предметов в квартире, поэтому без труда нашел зеркало и полюбовался на нового себя. Нос немного смещен — видимо, из-за перелома. Зато больше никаких неприятных изменений с лицом не произошло, наоборот: у меня теперь прекрасные, сильные зубы. Это не голливудская улыбка — это лучше!

Я с минуту любовался новым собой, а потом желудок взвыл особенно тоскливо. Я встрепенулся, подобрал испачканный ятаган. Вытирать лезвие не хотелось, да и не нужно теперь. Рюкзак привычно повис на плечах. Я пошел к трупам, которые пахли охуительно.

— Вот вы и пригодились, ребята, — прохрипел я, занося ятаган. Лезвие опустилось и легко отрубило металлисту руку — мужик казался мне вкуснее. Я собрал с тел системные кольца, схватил отрубленную конечность и поспешил наверх, к валяющимся автоматам. На ходу я отгрызал куски мяса — хотелось остаться на месте и полноценно перекусить, переработать все четыре трупа в драгоценный опыт, но в дом может нагрянуть как Святослав, чтоб ему с кровью срать, так и другие заинтересованные стороны. А я сейчас слегка не в форме — нет ни телекинеза, ни ощущения пространства. Как уйду отсюда, обязательно покопаюсь в системных сообщениях, которые смахнул в угол зрения, где они до сих пор маячили.