Заратустра так не говорил - Антон Александрович Волошин

Безумцы нормальных кладут на поленницу,

Потом без эмоций бросают их в топки.

Мораль – надзиратель, она же и пленница:

Наручники, цепи; кавычки и скобки…

Нормальные это считают нормальным,

Уложенность в штабель – их тихая радость.

Безумцы заведуют смыслом сакральным

И как доказательство – неадекватность.

Но кто-то обязан взрасти сквозь поленья,

Налиться плодами к нужному времени,

Узнать Исаака и, без сомненья,

Дать ему яблоком прямо по темени!

Природою на царство коронован,

А человеком в клетку заточен,

Ему удел великий уготован,

Но он от трона грубо отлучен.

Его вольер – подобие саванны,

И лев всегда ухожен в нем и сыт.

Он принимает солнечные ванны,

А сердце благородное болит.

Зеваки-люди смотрят восхищенно,

А лев, умей бы говорить, сказал:

«Глупцы! Я здесь такой же заключенный,

Как жалкие гиена и шакал!

Корону носит мой собрат на воле,

Ведь прайд, ответственность на нем,

И регулярно в схватке в чистом поле

Он подтверждает право быть царем.

А я – сосед мартышки-мармозетки,

Здесь все равны, и слон, и еж,

А надпись «Царь зверей» на моей клетке –

Всего лишь человеческая ложь!»

Пару лет ты был слеп-глух,

Пару лет не писал стихов.

Закалился, окреп дух,

Но не смог связать двух слов.

Ты пытался познать мир,

К чему не был морально готов,

Проклиная чумной пир,

Мчался в поисках новых оков.

Этот мир убивал всех,

Преждевременно или в срок,

Имена лишь храня тех,

Кто давал ему что-то впрок.

Оптимизма не то чтобы нет,

Идеалы предельно просты,

Озаряет пусть солнечный свет

Возводимые нами мосты!

Будет лучше так всем, поверь,

Как бы ни был нелегок путь,

Если каждый четвертый – зверь,

То уж ты человеком … будь!

Бумаги,

дела

и хранения срок -

Бюрократия

в своей

безупречности.

А я бы хотел

написать

лишь пять строк,

Очень коротко, но…

…для вечности!

Он был молод, но жизнь всю до капли испил

И с сердцем тяжелым он к краю ступил,

Не смерти искал он, но жаждал паденья,

Желал стать мудрее за миг до забвенья.

Решился, и кровь замирать стала в жилах,

Но шаг в неизвестность был сделать не в силах,

А обруч смятенья все сдавливал грудь,

И времени ход он решил обмануть.

Он замер у края, погиб до поры,

Став частью незыблемо вечной горы.

Он вверился воле свободных ветров –

Надежный маяк для седых облаков,

У ног колосилась густая трава,

Стоял непреклонно он год или два.

И сердце не билось в мятежной груди,

Но разум искал то что жаждал найти.

И годы прошли, пронеслись, как мгновенье,

В открытую душу пришло озаренье,

Тем временем крылья росли за спиною,