Просчёт Финикийцев - Lizage

Исправительное заведение для несовершеннолетних,

Нью Джерси,

Октябрь 2005

Здравствуй, Карла!

Знаю, ты не получишь ни одного из моих писем, а если и получишь, вряд ли позаботишься прочесть. Впервые с младшей школы я корябяю буквы на бумаге, потому что мне запрещено подходить к компьютеру на десять лет. Они все еще боятся, что я зашифрую какую-нибудь базу данных и потребую выкупа, либо снова поснимаю деньги со счетов, хозяева которых давно покоятся в земле.

В мире два типа людей. Первые хотят знать все обо всех, вторые – чтобы о них никто не знал. Они – первые. Мы с тобой – вторые. Черт. Я хочу столько всего рассказать тебе, но уже полчаса грызу карандаш и не могу подобрать слова.

Здесь не так плохо, как кажется на первый взгляд. Еда повкуснее, чем дома. Не знаю, правда, как нужно стараться, чтобы готовить хуже моей маман. Впервые в жизни я сплю по восемь часов в сутки. Поначалу было тяжело без этого потока ерунды, который доводилось читать по ночам с экрана, зато теперь я чувствую себя чище и свободнее, словно родился заново или поселился отшельником в пустыне.

Я набрал пятнадцать фунтов веса. Знаю, пятнадцать – это смешно, когда качаешься, как заведенный, семь вечеров в неделю. Но я чувствую, что стал сильнее, и впервые в жизни мне нравится собственное тело. Жаль, нечем сфоткать, да и зеркала нормального тоже нет. Остается только трогать себя перед сном и… Хм. Об этом лучше не будем.

Парни поначалу прикалывались, говорили что я безнадежен. Особенно Тарек, мой сосед по комнате. Он младше меня на год, ниже на полголовы, и выглядит, как мечта старшеклассницы, если смотреть от шеи и ниже. Морда его, правда, не тянет на обложку журнала. Он страшноват даже для рекламного плаката боев без правил, если ты спросишь меня.

Год назад Тарек ограбил заправку ради двух тысяч долларов и попался, пытаясь уйти. Он озверел, когда узнал, что я – тот ботаник, который сделал полмиллиона, просидев несколько ночей за компом.

Но в целом мы ладим. Я отвлекаю охрану, когда он торгует во дворе контрабандными сигаретами. Он подстраховывает меня, когда я жму штангу от груди. Вид у него настолько свирепый, что никто не ухмыляется оттого, что на штанге у меня сто пятьдесят фунтов.

А по утрам мы с ним сортируем в прачечной белье. Отдельно простыни, отдельно полотенца. По-своему боремся с энтропией. Никто не хочет этим заниматься. Все, у кого есть выбор, предпочитают подметать территорию. Только Тарек вечно нарывается на наказания, а мне не важно, что делать. Он брезгует прикасаться к простыням, ведь парни по ночам занимаются известно чем, а нам загружать это в машину. Но мне все равно пофиг.