Мирные Игры - Антон Мамон

Жителям больших городов доступны все радости жизни. Все, за исключением чистого неба, что после заката искрится россыпью звёзд. Сизые и грязно-розовые облака затягивают небосклон по ночам, скрывая прекраснейший из видов – скопление причудливо выстроенных созвездий, в которых каждый видит что-то своё.

Ребёнком я обожал поездки за город. Именно там открывалась возможность заглянуть в глубины бескрайнего космоса, что казались безжизненными. Телескоп отчима превращал меня в ученого, которому вот-вот откроется секретное знание. В ту пору я мечтал увидеть знак, поймать сигнал от братьев по разуму… Если бы я только знал, сколько горя моей планете принесет заветная встреча!

Вторжение началось в полночь. Ослепительные лучи лазера сжигали не только дома и автомобили, в нем же сгорала и вера человечества в собственную уникальность. Стало очевидно: мы не одни во вселенной. Война с инопланетным захватчиком растянулась на три года. Много это или мало? Проведённые в любви и радости, одна тысяча девяноста пять дней кажутся мгновением. Пережитые в лишениях и страхе, они растягиваются в агонию, которой нет конца.

За долгие месяцы, проведённых в столичной подземке, из худосочного юноши я превратился в настоящего мужчину. Тогда в каждом мальчишке видели потенциального защитника, воина, что в нужный час примкнет к обороне. А потому, мы жили и дышали спортом.

День, когда на фронте погиб отчим, едва не стал последним для моей матери. Лишившись рассудка, она металась из стороны в сторону, отчаянно вереща. Люди, с которыми в прошлой жизни мы были едва знакомы, тщетно пытались ее успокоить, напоить корвалолом или, на худой конец, водкой… Я же пребывал в оцепенении, беспомощно наблюдая страдания близкого человека.

Свалившееся горе превратило совсем еще молодую маму в безликую старуху, в тень той яркой женщины, коей она была. Наблюдая преждевременное увядание, я мечтал лишь об одном: отомстить! Мне хотелось убить как можно больше незваных гостей. Я считал недели до своего совершеннолетия. Тогда меня не страшила даже смерть.

Оттого лишь забавнее понимать, что в утро, когда мне стукнуло восемнадцать, было объявлено перемирие. Измотанные затянувшимся противостоянием, стороны вышли на переговоры. Представитель иной расы, так походивший на человека и в то же время совершенно иной, сошёл с приземлившегося корабля и поприветствовал землян. Ответом ему стало безмолвие. Десятки тысяч солдат ожидали начала кровавой бойни. Никто и вздохом не потревожил покой Красной площади.