Ты моя нежность - Ольга Мариш

— Это правда?! — отец был в бешенстве.

Он медленно встал с своего кресла, опираясь ладонями на стол, пришпилив меня взглядом к своему месту.

Я фикус! Я чертов фикус! Только не орите и не трогайте меня! Сжалась и снаружи и изнутри, жду казни. Расследовать и судить в этом доме не будут точно.

Кошусь на маму. Не то чтобы я сильно надеюсь на её поддержку, но очень бы хотелось. Она смотрит с ужасом и осуждением. Не мой сегодня день…

Рвано выдыхаю и заикаясь произношу, не поднимая глаз:

— Да. Я учусь на неонатолога…

— Ты издеваешься?! — ещё чуть чуть и я под стол сползу.

Страшно, когда папа так кричит. На глаза набегают слезы. Пытаюсь выравнить дыхание, но становится только хуже.

— Я платил за то, чтобы моя дочь возилась с подгузниками и вытирала сопли… — он не мог подобрать слов.

Так и хотелось сказать "Младенцам, папа, младенцам!", вот только он не оценит, а я не самоубийца.

— Ты забираешь документы. — отчеканил он.

— Нет! — выпалила раньше, чем подумала.

Тут же закрыла рукой рот.

— Это не предложение и не вопрос! — рявкнул он. — Я говорю — ты делаешь.

— Папа, но ведь пятый курс… — это была последняя ниточка, которая, как я надеялась, могла хоть как то спасти.

— Я все сказал.

— Папа… пожалуйста…

Он наклонился в мою сторону. Все так же уничтожая взглядом, заставляя чувствовать свою ничтожность.

— Я не дам ни копейки на это баловство. Ты четыре года водила меня за нос! Четыре года! Я думал, что вкладываюсь в будущее кардиохирурга! — он повышал голос по мере того, как говорил.

А я уже не сдерживаясь просто рыдала, не поднимая головы, лишь изредка переводя взгляд на папу.

— А что получается?! Да как тебе вобще в голову могло прийти такое?! — у него желваки на щеках заходили. — Когда ты отказалась ехать учиться за границу, я поддержал. Когда ты от Москвы отмахнулась, я с этим смирился и не стал давить. Я ужился с мыслью, что ты свяжешь свою жизнь с наукой или медициной. Но я полагал, что ты выберешь что-то серьёзное! Уважаемую профессию!

— Это хорошая профессия… — пропищала, а сама понадеялась, что он не услышит. Как бы не так! День то сегодня не мой, как я уже выяснила.

— Это глупая блашь! — он практически выплюнул эту фразу.

Всё.

Срываюсь со своего места, врезаюсь в дверь и чуть ли не вываливаюсь из столовой.

Слезы уже текут градом, размывая силуэты тех, кто попадается мне на пути, да и сам путь до комнаты преодолеваю на автомате. Захлопываю дверь и падаю на кровать.

Вдавливаю лицо в подушку и просто кричу. Кричу так, что становится больно. Кричу до хрипа, горло начинает саднить настолько сильно, что даже не делаю попыток говорить.