Двойник для шута - Виктория Илларионовна Угрюмова

— Если нам удастся уничтожить императора, мы изменим ход истории целого мира, — пробормотал словно бы про себя высокий и худой до болезненности человек в переливчатых дымчато-серых одеяниях. Лицо его было скрыто серебряной маской, на которой застыло вечное непроницаемое выражение.

— И вы считаете это возможным? — позволил себе усомниться его собеседник. Он был встревожен и растерян: это было ясно хотя бы по тому, как он мял пальцы, снимал и надевал обратно тяжелые перстни и постоянно поправлял то воротник, то пышный плащ. К тому же он все время почесывал кончик носа.

Человек в маске смотрел на него с нескрываемым презрением. Тот, другой, не видел этого холодного и тяжелого взгляда, но чувствовал его кожей. Он чувствовал его всегда, еще со времени своего младенчества. Этот взгляд оскорблял, унижал, уничтожал его — и ничего с этим нельзя было поделать.

Перед ним стояло воплощение его кошмаров и детских страхов — человек, которого боялись и почитали все, кто его знал. Правда, таких было очень не много.

Этот воплощенный ужас назывался человеком лишь потому, что такое определение более всего к нему подходило, а вовсе не потому, что его действительно считали одним из детей рода человеческого. Ничего живого и естественного не было ни в его странном, тощем и изможденном теле, закутанном в бесчисленные переливающиеся одежды, ни в костлявых руках со скрюченными пальцами, похожими на обугленные веточки, ни в жутком и лихорадочном блеске черных глаз за узкими прорезями серебряной маски. В самой его привычке никогда не расставаться с маской, наконец. Он странно ходил, передвигаясь, словно оживший деревянный манекен, странно поворачивал голову, будто приводил в действие заржавевший механизм, странно дышал — хрипло и прерывисто, как если бы ему не хватало воздуха.

Он напоминал живого мертвеца, и тем не менее человек этот держал в руках огромное количество жизней и судеб, и даже безумец не восстал бы против него.

— Нужно сделать так, чтобы невозможное стало возможным, — донеслось из-под маски. — Это не ваши заботы.

— Да, но императора любит народ, ему верна гвардия, он настолько сильнее, что абсурдно посягать на его власть. К тому же на днях он сочетается браком с принцессой Арианной и снова подтвердит этим союз с Лотэром. Воевать против него — значит воевать против целого континента. Это ли не безумие?

Человек в маске повернулся спиной к собеседнику. Его всегда злила слабость и нерешительность других, бессильных он моментально сбрасывал со счетов и вычеркивал из своей жизни. Он бы и этого нытика вычеркнул, причем немедля, но время еще не наступило. Сейчас эта разряженная и украшенная побрякушками рохля была ему необходима.