Пешка для наследника - Алиса Ковалевская

Глеб Оболонский гневно сузил серые глаза, наблюдая за тем, как адвокат, только что огласивший завещание, собирает свои вещи.

Дядя не оставил ему ничего. Совсем ничего. Лишь жалкие гроши. А ведь именно он, Глеб, должен был унаследовать состояние в несколько миллиардов долларов. Должен был, как самый старший из сыновей Владимира Оболонского, двоюродного брата покойного Леонида Оболонского. Но тот все рассудил по-своему!

Кабинет покинули почти все члены семьи, за исключением его самого и матери с отцом. Владимир безуспешно пытался успокоить свою жену, которая, казалось, сейчас задушит ни в чём не повинного адвоката.

- Как такое может быть?! - неистово кричала Ева. - Это всё подстроено! Леонид не мог лишить Глеба наследства! Это завещание сфальсифицировано!

- Ева, умоляю, успокойся, мистер Джеккинз только огласил волю моего брата, - размеренно произнёс Владимир Оболонский.

Оболонская полоснула мужа яростным взглядом и прошипела, буквально выплёвывая слова:

- Твой брат был безумным старикашкой-маразматиком, на старости лет надумавшим обзавестись ребёнком! Почему об этой девчонке никто ничего не знал?! Или ты был в курсе, но ничего мне не сказал?!

- Ева, успокойся! – потребовал он, грозно глядя на жену, однако та и не думала подчиняться:

- Отвечай мне!

- Ничего я не знал! - возбуждённо воскликнул Владимир. - Леонид никогда не рассказывал мне о том, что у него есть дети!

- Потому что он не мог иметь детей! И всем было это известно! Значит, это отродье не его дочь!

Оболонский вздохнул и покачал головой. Ева была неисправима.

- Послушай меня, если брат признал эту девушку своей дочерью, значит, уже ничего нельзя сделать.

Глеб безучастно сидел в дальнем углу кабинета и слушал, как родители в очередной раз скандалят. Иногда на это было просто смешно смотреть: как спокойный, рассудительный Владимир Оболонский пытается успокоить вспыльчивую Еву, находившуюся в очередном приступе неукротимой ярости. Им казалось, что они всё предусмотрели, всё рассчитали, но…

Глеб угрюмо усмехнулся, сопровождая взглядом бедного адвоката, старавшегося выскользнуть из кабинета незамеченным отцом и матерью, увлечённых выяснением отношений. Стоило мистеру Джеккинзу покинуть помещение, как Глеб громко и отчётливо заявил намеренно ленивым тоном:

- Спектакль окончен, зрители разошлись. Опускайте занавес. Я, как последний зритель, могу вам поаплодировать.

Ева тут же накинулась на сына: