Повенчанная тьмой - Валерия Михайловна Чернованова

И свет уступает место тьме, чтобы вернуться, когда придет его время.

Дж. Линч

Ведающий остановился. Глубоко вдохнув ночной стылый воздух, прикрыл глаза, ощущая, как в груди разливается знакомое тепло и сила, дарованная ему с рождения, ведет его по старым улицам Буды. Сомнений не осталось, носитель дара находился где-то поблизости. Даниэль обвел приземистые дома с крошечными, заснеженными дворами внимательным взглядом. В одном из зданий с желтым, давно небеленым фасадом в окнах второго этажа играли блики света, отбрасываемые включенным телевизором.

Ведьмак быстрыми шагами пересек мостовую, испуганно вздрогнул, когда совсем близко завопила сигнализация. Схоронившаяся под голосящей машиной кошка, испугавшись, метнулась в сторону дома. В темноте возмущенно сверкнули два желтых глаза, а вскоре на глухой улочке снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь прерывистым дыханием Эчеда, подбившего Даниэля на эту ночную вылазку.

— А побыстрее нельзя? — Одетый в слишком легкое для такой морозной погоды пальто, Кристиан стучал зубами. — Ты, кажется, малость завис.

— Послушай! Я не твоя ищейка! — нервно вскинулся Даниэль, считавший затею ведьмака не только подлой, но и рискованной. — Не нравится, сам ищи! А меня не впутывай в свои идиотские игры.

— Ладно, ладно, не психуй, — пошел на попятную Эчед, не преминув напомнить: — Ты мне должен. Выполни эту маленькую просьбу, и мы в расчете.

— Просьбу? — Ведающий усмехнулся. — И тебе совсем его не жалко?

Ведьмак неопределенно пожал плечами. Двадцатилетний мальчишка, совсем недавно открывший в себе силу, ту самую, которую Крису очень хотелось заполучить, собирался принести присягу Габору. Переметнулся от Эчедов к ненавистным Батори в последний момент. Кристиан считал своим долгом постоять за честь семьи и клана, и плевать, что после его благородного (по мнению самого ведьмака) поступка мать будет злиться и причитать, что сын, не успев вернуться из мертвых, снова пошел по наклонной.

Плевать. Главное получить такой желанный для него дар и проучить сопливого ублюдка, польстившегося на сладкозвучные речи и лживые обещания стервы Маргитты, любимицы старика.

— Сам напросился, — философски изрек Эчед и с силой потер руки в тонких кожаных перчатках, тщетно пытаясь согреться. — Ну?

— Он там, — буркнул Ведающий, махнув рукой в сторону окон, в которых еще мелькали отблески света. В остальных в этот поздний час застыла тьма.