Вертикаль - Лев Павлович Теплов

Лев ТЕПЛОВ

ВЕРТИКАЛЬ

Трудно поверить, что краб бежал прямо туда, куда ему хотелось. Бусинки-глаза, могучие клешни и шершавое плоское тельце - все было повернуто несколько в сторону, но правые лапки работали размашистей, чем левые, и краб делал привычную поправку на снос. Стараясь двигаться прямо перед собой, он, пожалуй, кружил бы по дну - пустому, в змеистых, словно цементированных, складках песка.

Кругом колебалась зеленая полумгла, вспыхивающая искорками рыбьих стай. Диск освещенного солнцем дна, который краб видел, мог показаться ему пятном от следящего луча. Но крабам не свойственно придавать себе столь большое значение, чтобы считать солнце соглядатаем своих делишек. Просто краба властно звало предчувствие тенистых липких зарослей, полных великолепных охотничьих возможностей, - и он знал, куда бежал.

Миновав вялый бугорок, он скатился вниз, к холмику, столь же голому, как все дно здесь, обогнул морскую звезду, которая, рассеянно шевелясь, валялась у подножия холма, и принялся упорно карабкаться вверх, пока не очутился на краю большой черной дыры. Оттуда несся одуряющий призыв пищи и тени. Когда краб перегнулся через край, песчинки осыпались под его лапками, и вслед за ними он плавно провалился вниз, сверкнув на прощание солнцу белым выпуклым брюшком.

Дремавшая неподалеку радужная рыбка, ощутив плоским боком возмущение воды, резко взмыла вверх. Обернувшись, она увидела только пустую дыру, которая отсюда представилась идеальным кругом, сковородой, потерянной черной пуговицей... Это геометрическое впечатление, чуждое прихотливой обстановке дна, напугало рыбку: известно, что животные не терпят абстракций. Решительно работая хвостом, она пошла к поверхности океана.

Здесь щедрое солнце разбросало по лоснящейся голубой глади тысячи искр; стоял полный штиль. Взбитой розовой пеной у горизонта собрались облака, оттеняя великолепие чистого неба. И как деталь, которую чуткий художник, пожалуй, отбросил бы, боясь впасть в ложную красивость, среди океана стоял белый элегантный корабль. Люди в белом, расшитые по рукавам и фуражкам золотом, загорелые и спокойные, скучали на мостике, по мелкой сетке ограждения которого красовалось более чем достаточно спасательных бубликов.

А между ними странной тенью топтался человек, совершенно чуждый этому блистающему миру. В дешевом, новом, но варварски измятом черном костюме, он обливался потом. Серое, в мелких морщинах лицо его и водянистые глаза под толстыми стеклами очков были рассеянны и вместе с тем напряженны: он как бы внимательно прислушивался к самому себе.